Грубер стянул душевую занавеску чуть ниже, обнажая шею Хаузера.

– Посмотрите ка на это…

Горло пересекал широкий разрез. Края ровные и чистые, почти как хирургический надрез, и Фабель видел мраморно серый слой плоти под кожей. Крови не было. Кристина Драйер вымыла тело, и Фабель сейчас лицезрел обмытый труп, вызывающий ассоциацию с моргом.

Фабель повернулся к Вернеру с Марией, собираясь что то сказать, но тут заметил, что Мария пристально смотрит на изуродованные голову и шею Хаузера. И смотрит не с ужасом, не с обычной для нее холодной заинтересованностью, а совершенно пустым, лишенным всякого выражения взглядом, словно при виде того, что осталось от Ганса Йохима Хаузера, впала в транс.

– Мария! – окликнул ее Фабель.

– Оно было очень острое… – чуть вздрогнув, вяло пробормотала она. – Лезвие, я имею в виду. Чтобы получился такой чистый разрез, клинок должен быть очень острым.

– Конечно, – согласился Грубер, по прежнему сидевший на корточках возле тела. Фабель мысленно отметил, что хотя Грубер и дал сугубо профессиональный ответ, в его брошенном при этом на Марию взгляде было что то глубоко личное. – Это мог быть скальпель или опасная бритва.

Фабель выпрямился. Он подумал о задержанной женщине. Ее лицо почти стерлось из его памяти, ведь прошло уже больше десяти лет после их первой встречи.

– Уж больно все методично, – сказал он наконец. – Ты уверен, что подозреваемую, Кристину Драйер, действительно застали тут за уборкой? – уточнил он у Вернера. – Мы точно знаем, что это все именно она проделала?

– Никаких сомнений, – ответил Вернер. – Вообще то патрульным пришлось ее удерживать. Она никак не хотела прекращать уборку, даже после их прибытия.

Фабель еще разок пристально осмотрел помещение. Практически полная стерильность, как в операционной.

– Ерунда какая то, – буркнул он наконец.

– Почему? – спросила Мария.

– Зачем было его уродовать? Снимать скальп, так резать горло… Все это сделано с каким то смыслом… если он тут вообще есть.

– Как правило, есть. – Грубер, уже выпрямившийся во весь свой немалый рост, встал рядом с тремя детективами. Все они, стоя полукругом, смотрели вниз, на куклу из плоти и костей, некогда бывшую человеком. И когда говорили, то казалось, они обращаются к телу: молчаливому модератору, при посредстве которого они могли лучше передавать свои мысли. – Основная идея скальпирования в том, что ты забираешь себе скальп. Я не понимаю, почему эта ваша убийца оскальпировала жертву, а затем положила скальп в пакетик, собираясь выбросить.

– О том и речь, – кивнул Фабель. – Тут все указывает на какое то послание. Эдакий извращенный символизм. Но почти всегда так убивают для того, чтобы сообщить что то живым. Жертва, как правило, уже мертва, когда ее тело увечат.

Мария кивнула.

– Но тогда зачем все портить? Зачем надо было проделывать все это, а потом тратить силы на то, чтобы вычистить место преступления и спрятать тело? И просто выбрасывать трофей?

– Именно. Мы возвращаемся в штаб квартиру. Мне надо поговорить с Кристиной Драйер. Что то тут, на мой взгляд, не сходится.

И тут один из криминалистов позвал Грубера. Фабель, Вернер и Мария сгрудились позади Грубера, который, наклонившись, что то изучал на указанном экспертом участке, на стыке между облицовывающим боковину ванны кафелем и полом. Но что бы они там ни обнаружили, Фабель ничего рассмотреть не мог.

– Но что мы смотрим?

Эксперт взял хирургический пинцет, подцепил им что то и протянул Фабелю. Это был волос.

– Ничего не понимаю… – озадаченно пробормотал эксперт.