|
Немного остывший, но все еще горячий радиатор довольно заворчал, когда в него полилась холодная вода. – Ладно, как-нибудь доедем, – Колобков махнул рукой. – Давай, Сусанин, веди! Иван тем временем выжал гимнастерку и кое-как оттер штаны от грязи. – Прыгай уже! – поторопил его Дима. – Не на свидание. Вполне боевой вид. Лишь бы никто не подумал, что ты обмочился… Лопухин сжал зубы и забрался на сиденье. Холодная ткань неприятно касалась тела. А буквально за следующим поворотом была война… Участники тех событий, кто выжил, называли дорогу на Слоним Дорогой смерти. С небольшой возвышенности, на которую выскочили из леса Лопухин с Колобковым, была отлично видна почти вся трасса. Брошенная техника. Дымящиеся машины. Несколько танков, глядящих пушками в землю. Большой санитарный грузовик с ослепительно-белым, а потому нереальным тентом, развевающимся на ветру. Страшный парус… – Не понял, – пробормотал Колобков. Осторожно они подъехали ближе. – Бомбежка, что ли? Действительно, вокруг уничтоженной колонны дымились воронки. – А почему убитых нет?.. – Лопухин крутил головой. – Что за ерунда? – Есть… – тихо отозвался Дима. – Есть… Убитые действительно были. Они лежали по другую сторону от медицинского грузовика. Жуткая, немыслимая куча мала, из которой высовываются окровавленные руки, ноги… Многие были перевязаны, в бинтах. – Их убили! – с какой-то детской обидой воскликнул Колобков. – Раненых убили! Всех… Лопухин метался между уничтоженными машинами. Мертвых, таких незаметных поначалу, было много. Очень много. Водители, конвой, танкисты. Застреленные, сгоревшие, разорванные… Кровь. Гарь. Пепел. На какой-то момент Лопухин потерял счет времени. Он носился от одного танка к другому, тормошил неподвижные тела, пытался кого-то поднять. Заглядывал в кузова грузовиков. Кричал. Звал. Зачем-то собирал оружие. Пытался копать могилу для какого-то лейтенанта, почему-то показавшегося таким знакомым. Это была его первая, но далеко не последняя встреча со смертью. И ему можно было простить эту истерику… Иван пришел в себя, только когда на него навалился всем весом Колобков. Лопухин забился, заверещал, как заяц, попавший в лапы к лисе. – Ванька! Ванька! – орал чумазый Колобков в лицо Ивану. – Ванька!!! Там живой! Живой там!!! Спрятался… И как выключилось. Как оборвалось. Истерика ушла, словно бы и не было. И только сосредоточенность, спокойная и отчетливая. Будто бы и дышать стало легче. – Живой там… – Дима тянул Лопухина за собой. – Там… Это был танкист. Капитан. Диму спасло только то, что раненый боец расстрелял весь боезапас. Сначала из «ППШ», а потом и из «ТТ»… Капитан, контуженный, со страшной, рваной раной на спине, щелкал и щелкал курком, целясь в Колобкова. – Капитан! – Иван осторожно вынул из рук раненого пистолет. – Капитан! Свои… Вместе, осторожно, они выволокли бойца из-под подбитого танка. Капитан скрежетал зубами и стонал. С губ его текла слюна, перемешанная с кровью. – Слышишь меня? Слышишь? Иван попытался вытащить из кармашка гимнастерки документы танкиста. |
