Генрих улыбнулся. Все хорошо, можно вернуться к Флоретте и спокойно заняться с нею любовью, а когда родится ребенок, он испытает отцовскую гордость.

– И, мой сын, – продолжила между тем королева, – думаю, если ты стал достаточно взрослым, чтобы быть отцом, то достаточно вырос и для того, чтобы стать солдатом. – Он вскинул на нее глаза. Голос матери прозвучал очень жестко, когда она добавила: – Таким образом, тебе следует незамедлительно начать готовиться к отъезду в Ла-Рошель.

Генрих не нашел что ответить, но его сердце учащенно забилось. Ла-Рошель, цитадель гугенотов!

– Тебе надлежит немедленно представиться адмиралу Колиньи, который тебя ждет.

Посмотрев на мать, Генрих понял, что это ее решение родилось не внезапно.

Она пришла к заключению, что он больше не мальчик. И в ближайшие годы должен был стать более значительной личностью, чем его отец. В Ла-Рошели признанные вожди гугенотов должны узнать, кто он такой. Время игр закончилось.

В обнесенном оградой саду Генрих сказал Флоретте, что он убит горем, потому что должен ее покинуть. Таково решение его матери, королевы, и Флоретта знает, что он обязан повиноваться. Несмотря на это, ей нечего бояться, потому что она вынашивает ребенка, в чьих жилах будет течь королевская кровь.

Флоретта вытерла глаза, а Генрих отправился готовиться к отъезду в Ла-Рошель.

Его мать решила еще раз серьезно с ним поговорить.

– Мой сын, – сказала она, – тебе следует осознать, какая великая миссия на тебя возложена. С самого рождения твоим предназначением было стать вождем гугенотов. Я хочу, чтобы ты постоянно помнил об этом.

– Да, мадам.

– В Ла-Рошели ты узнаешь, что такое быть вождем…

Внезапно его внимание рассеялось. Он подумал о Флоретте, лежащей за оградой в саду с другим любовником – возможно, не в саду, а в лесу или у изгороди. Флоретта и другой! Конечно, он не настолько глуп, чтобы требовать от Флоретты верности, хотя они и поклялись, что будут ждать друг друга. Прирожденный здравый смысл, благодаря которому они стали любовниками еще до того, как по-настоящему выросли, подсказывал обоим, что горячая кровь, которая бурлила в их жилах, не позволит им все время оставаться холодными до их новой встречи.

– Тебе надлежит во всем полагаться на мнение адмирала Колиньи, – говорила между тем мать Генриха. – Он великий человек и, что более важно, хороший человек…

…Женщины в Ла-Рошели могут оказаться не столь отзывчивыми, как в По и Нераке. Колиньи? А не пуританин ли он? Не попытается ли навязать ему какие-то правила поведения?

– Колиньи? – пробормотал Генрих.

– Адмирал Колиньи. Величайший из французов. Генрих подумал, что его мало заботит вся эта Ла-Рошель.

– Ты поедешь туда вместе с твоим двоюродным братом, Генрихом Конде. Он примерно твоих лет, и будет очень хорошо, если ты станешь слушаться адмирала Колиньи, стараться стать таким же, как он – честным, богобоязненным, искренне верующим…

Генрих начал склоняться к выводу, что жизнь в Ла-Рошели будет непростой. И расставание с Флореттой наполняло его сердце печалью.

Кавалькада всадников приближалась к Ла-Рошели. Впереди скакала королева Наварры, а рядом с ней были два юноши, оба по имени Генрих: один – ее сын, принц беарнский, другой – его двоюродный брат, принц Конде.

Сердце Жанны наполнялось нежностью, когда она смотрела на их юные лица, на которых еще не оставили следа прожитые годы. Однако ее сын уже вот-вот должен стать отцом.

«О боже, – молила она, – не допусти, чтобы он повторил ошибки своего отца. Сделай так, чтобы он не причинял своей жене таких же страданий, какие Антуан причинял мне».