«О, я понял свою ошибку, – сказал Худ Дом. – Ты должен получать удовольствие, чего бы это ни стоило».

«Значит, дай мне цветы», – настаивал Харви.

Лужайка начала дрожать, как будто под нею происходило небольшое землетрясение, и в следующий миг бесчисленные побеги раздвинули зелень травы. Миссис Гриффин засмеялась от восторга.

«Погляди на них! – сказала она. – Только погляди!»

Это было достойное зрелище, десятки тысяч цветов одновременно взорвались цветением. Харви смог бы назвать некоторые из них, если бы попробовали провести экзамен: тюльпаны, нарциссы, розы. Но большая часть их была ему неизвестна: сорта, которые распускались ночью в Верхних Гималаях или на продуваемых ветрами плато Терра дель Фуего, цветы с бутоном таким большим, как его голова, или таким маленьким, как ноготь его большого пальца, цветы, производившие зловоние, напоминающее запах тухлого мяса, и пахнувшие, как ветерок из самого Рая.

Даже зная, что все это лишь иллюзия, он был поражен и заявил об этом.

«Выглядит неплохо», – сказал он Худу Дому.

«Доволен?» – хотел знать тот.

Был ли голос его немного слабее чем прежде, размышлял Харви. Он подозревал, что да. Однако он ни единым знаком не выдал своего подозрения. Он просто сказал:

«Мы направляемся туда...»

«Направляемся куда?» – спросил Худ Дом.

«Ну, – сказал Харви, – думаю, мы узнаем, когда придем на место».

Негромкое раздраженное ворчание долетело со стороны Дома. Окна задребезжали. Одна или две черепицы соскользнули с крыши и разбились вдребезги о землю.

Мне надо быть осторожным, подумал Харви, Худ начнет сердиться. Риктус эхом отозвался на эту мысль.

«Я надеюсь, ты не играешь с мистером Худом, – предупредил он, – потому что он не любит таких игр».

«Он хочет, чтобы я был счастлив, не так ли?» – спросил Харви.

«Конечно».

«А как насчет того, чтобы что нибудь поесть?»

«Кухня полна», – сказал Риктус.

«Я не хочу пирогов и горячих сосисок. Я хочу... – он замолк, тщательно роясь в своей памяти и вспоминая названия деликатесов, о которых он когда либо слышал – жареного лебедя и устриц и эти маленькие черные яйца...»

«Икру?» – спросил Риктус.

«Ага! Я хочу икру!»

«На самом деле? Она омерзительна».

«И все же я ее хочу! – сказал Харви. – И лягушачьи ножки с хреном и гранатовым соком».

Еда уже появилась в коридоре, одна дымящаяся тарелка на другой. Запахи сначала изводили танталовыми муками, но чем больше блюд добавлял к списку Харви, тем более тошнотворной становилась смесь. Однако его меню, состоящее из настоящей еды, быстро подошло к концу, поэтому вместо того, чтобы давать Дому простые рецепты вроде фрикаделек и пиццы, он начал изобретать блюда.

«Я хочу омаров, приготовленных в лимонаде, и бифштексы из конины с соусом – желе, и сыр из прессованного творога, и суп – пепперони...»

«Погоди! Погоди! – воскликнул Риктус. – Ты слишком спешишь».

Но Харви не останавливался.

«...и жаркое из брюссельской капусты с улиточьей помадкой и со свиными ножками...»

«Погоди!» – взвыл Дом.

На этот раз Харви остановился.

В пылу своего открытия он даже не глянул, продолжает ли Худ снабжать его всем этим съестным, но теперь он увидел, что блюда, которые он потребовал, громоздились в коридоре столь высокими грудами, что угрожали снести ковчег и отправить его в плаванье по омерзительному морю сластей и жаркого.

«Я знаю, что ты делаешь», – сказал Худ Дом.