Серые глаза лжепосланника полыхали неподдельной злобой.

А слова…

— О безумцы!.. Что вы наделали! Как вы могли даже подумать, что можно поднять руку на посланца Небес!.. Нам чужда месть… но, если у вас есть глаза, поднимите их вверх… Теперь вы полностью во власти звёзд!.. Вы видите — звёзды стали ближе… Вы в полной их власти!.. Они, как стая голодных волков, окружают вас со всех сторон… Их угрожающий взгляд мерцает из непроглядного мрака Вселенной… И ждут они своего часа… когда на миг отвернётся Вечное Синее Небо… Ждут, чтобы разорвать вас… в одночасье…

Дэггу Тасх уже не смотрел ни на хана, ни на его нойона. Он вошёл в транс и раскачивался, скороговоркой исторгая слова, из которых добрая половина была неразборчива. По тем же обрывкам, смысл коих можно было уразуметь, выходило, что инородец попытается выяснить у пославших его Небес: как быть дальше?

«Посланник» обещал молить Небеса, чтобы, как проявление высшей их милости, позволено было монголам искупить свою вину достойной жертвой. И если всё же станет возможным искупление — пусть Великий Хан сам решит, что за жертва способна умилостивить Вечное Синее Небо. При этом Дэггу Тасх, не сумев совладать со своими чувствами, ненавидяще посмотрел на Хасанбека, нисколько не сомневаясь, какая именно жертва понадобится…

Чингисхан перехватил этот взгляд и, успокаивающе, положил руку на плечо темника. Они молча глядели на неистовство самозванца. Два безмолвных зрителя — Великий Хан и его верный сподвижник.

К чему сотрясать воздух? Разве можно вернуть назад время — хотя бы одну песчинку, из мириад упавших?

…Когда все слова иссякли, они, все также молча, позволили лжепосланнику удалиться. Тем более, что жить тому оставалось совсем недолго.

Но лишь лучи солнца ощупали всю округу и распрямились в полную длину, кэшиктэн Дэжулгэн, один из нукеров, приставленных к самозванцам, прибежал и доложил нойону неприятную весть: младший «посланник» Вечного Синего Неба ИСЧЕЗ! Незадолго до первых лучей солнца…

Дэггу Тасх так и не ложился спать. Он просто взял да и растворился внутри своего шатра, не выходя наружу и ничего из вещей не прихватив с собой.

На меня опять накатило!

Я мог проклинать и ненавидеть целую цивилизацию, протянувшую свои грязные щупальца к моей, тут же ставшей щемяще-родной, Земле. И в то же время — был готов качать на руках и петь колыбельные этой невозможной, немыслимой и неповторимой БЛУДНОЙ ДОЧЕРИ этой самой вражьей цивилизации.

В моём восприятии — совершенно не одно и то же: Цивилизация Бледноликих Уродов и… моя незагорелая красавица.

Очаровательная овечка в их паршивом стаде.

Более чем паршивом. Не то слово!

Должно быть, я именно этим и занимался в первую очередь — проклинал и ненавидел. Причём облекал проклятия в увесистые, жёсткие слова:

— Вы, наверное, решили, что чужая история — это огромный ящик с песком и маленькими макетами воинов для командирских игр?! И что можно играть в войнушку, стоя вокруг с указками и изучая чужую стратегию и тактику? Такое преступно вытворять даже с современниками. И тем более хозяйничать во времени… У меня в голове не укладывается — у кого из ваших идейных вдохновителей мозги зачесались даже подумать об этом?! Неужели вы надеетесь, что вашей цивилизации это сойдёт с рук? Злые шутки с линейным течением времени… Игнорирование космических законов, ежели таковые, конечно, существуют… а я не сомневаюсь, что существуют! Амри… ну скажи мне, скажи, что лично ты совершенно не при чём! Скажи, и я обещаю поверить тебе…

Разлитое внутри меня горячее чувство к этой женщине не так-то просто было остудить моими безжалостными словами.

Воистину, любовь не ведает преград… Я изначально исключил Амрину из списка своих потенциальных врагов.