На топчане — два тела…

Жало! И под ним…

…моя…

Участки её бледного обнажённого тела… Как солнечные зайчики резанули по глазам…

«Не сметь!!!»

Разорванный… разрезанный… растерзанный комбинезон… Цепкая рука насильника, зажимающая женский рот… Другая рука, раздвигающая женские ноги…

Он не успел вскочить — несмотря на всю свою прыть! Удар ногой в голову — хруст шейного позвонка… Его тело начало безвольно клониться, но моя левая рука уже вцепилась в волосы, потянула голову назад, А правая…

…резким круговым движением перерезала ему горло!

Кровь сначала брызнула узкой струйкой по выскальзывающему из раны лезвию. Уже потом она…

…хлынула на лежащую под ним Амрину. Горячими пульсирующими струями… Брызгами… Сочными красными кляксами… На её вздрагивающую белую кожу. На лицо. На шею. На мертвенную бледность упругой груди. На стыдливо торчащие девичьи соски… на… Кровь брызгала, покрывая глубокие царапины на теле.

Женщина, онемев от ужаса, смотрела расширившимися глазами на этот багровый дождь. И только зрачки, как сгустки боли, дёргались, пульсировали, от каждой падающей капли…

И мелко-мелко безудержно сотрясалось полуобнажённое тело.

Время притихло. Замедлило бег. Секунды онемели. Лишь пульс громыхал в моих висках. Амрина. И капли. Капли… Красный дождь. Прозрачный дождь. Каплесмешение. И смещение смыслов. Капли… Капли… Большие алые. И маленькие прозрачные… Кровь. И слёзы…

Шорох сзади!!!

Я вмиг обернулся и вовремя задержал свой удар ножом. Упырь! Его холодный взгляд отрезвил меня, пьяного от крови.

— Всё, всё… Дым… Тихо… Расслабься.

Он ухватил обмякший труп насильника за воротник. Резким рывком сдёрнул его с Амрины. Тело, как мешок, рухнуло на пол. В руках Данилы невесть откуда взялось лёгкое покрывало, которое он тут же накинул на Амрину.

— Как ты, девочка?.. Цела?.. Ну-ну… Не плачь — всё позади.

Упырь резко выдохнул воздушный ком. Встряхнул меня за плечи. И, смачно плюнув на лежащий у ног труп, разразился грязным безудержным матом в его адрес. Из этой тирады цензурными были лишь «твою грушу в душу» да пожелание напоследок: «Пусть будет земля тебе щебнем!».

— Всё, Дымыч… Этого я уберу. А ты делай что хочешь и как хочешь, но… приведи её в чувство. Я — на крыльце. Покараулю, — бросил он напоследок.

И, ухватив труп Жало за ноги, потащил на выход. Безвольная голова в красной тягучей смазке заскользила по полу, подпрыгивая на выбоинах. За ней тянулась жирная полоса, словно черта, подведённая под никчемной жизнью…

Я глядел на большую тёмную лужу у моих ног. На свой окровавленный нож, до сих пор судорожно сжатый в правом кулаке. Очнулся. Вытер клинок о комбинезон и водворил в ножны. В моей голове было пусто. Словно на онемевшей от ужаса Земле — в тот судьбоносный миг, когда Каин убил Авеля. Даже мысли попрятались, притихли, как напуганные птицы. Правда, какая-то одна пришлая, нелепая мысль бегала по этому пустырю и кричала: — «Дымов, ты ведь не просто убил насильника! Ты первый убил землянина из-за инопланетянки! Своего — из-за Чужой!»

Мысль была агрессивная и какая-то… не своя. Будто не внутри прозвучала, а со стороны, извне явилась… И вдруг на мою защиту вскинулся Антил.

«Юродивые есть везде! Даже в самом идеальном обществе. Что уж говорить о нашем корявом и злющем… А конченые уроды попадаются даже среди воинов!»

И был я ему благодарен как никогда.

…Чудом приведя Амрину в чувство и немного успокоив её — по крайней мере, надеюсь, что мне это удалось! — первым делом я посетил вместе с Упырём его знаменитый замаскированный склад.