— Ага! — не веря происходящему, задыхаясь от волнения, еле вымолвил Лешка, и ему показалось, что он смотрит сказочный спектакль, где играет роль благородного принца, рядом с ним идет прекрасная принцесса, его Мечта, еще более красивая, чем Зинка, Мечта, которая смотрит на него с интересом, нежно, ласково и никогда не обидит его.

Вмиг улетучился неприятный осадок от встречи с Вощихиным, позабылись выходки Зинки, и сама она показалась далекой и полуабстрактной.

— Вы куда сейчас? — спросила Мечта.

«Куда прикажете!» — хотел выпалить Лешка, но сдержался и сказал: «К бабушке», — сказал так по-детски искренне, что Мечта всплеснула от удовольствия руками:

— Вы просто ангел! Как вас зовут?

— Леша.

— А меня зовут Викторией, Викой.

— Викой? А я думал, Василисой или Марьей.

— Почему вы так решили?

— После фильма, где вы играли принцессу.

— О, это была редкая удача! На роли принцесс я подхожу, на другие роли меня берут неохотно, хотя других значительно больше. Вот я и играю невест, снегурочек, зайцев…

— Хорошие роли.

— Не успокаивайте меня. Что может сказать Снегурочка? Что любит детей и Дедушку Мороза. Что может сказать заяц? Что кроме них он еще любит морковку. А невеста, как вы убедились, вообще не говорит ни слова.

— Не огорчайтесь. Вы еще свое скажете. А платье вам шло.

— Ого, Леша, вы говорите комплименты! И ко всему вы еще оптимист!

— В нашем деле иначе нельзя.

— Я понимаю! — с каким-то определенным подтекстом сказала Вика, и Лешка покраснел, настолько проникновенно она сказала: «Я понимаю». Неужели она догадалась, что он буровик и трудится далеко отсюда среди болот и ветров, что ему нужна верная и понимающая его подруга?!

— Может, поужинаем? — осмелев, предложил он.

— С удовольствием, — согласилась Вика.

Лешка быстро поймал такси. Потом, несмотря на позднее время, проник с Викой в переполненный ресторан.

— Как вам это все удается? — загадочно проговорила Вика.

— Удается, — просто ответил Лешка, скрыв от нее, что за проход в ресторан и места уплатил по десятке, да и останавливая такси, раскрыл пятерню, показывая таксисту, что готов уплатить пять рублей.

Лешка заказал икру, осетрину.

— О, вы угадали мои вкусы! — воскликнула Вика. — С вами очень приятно! — «Мне с вами тоже», — хотел сказать Лешка, но сдержался, считая это преждевременным. — Не надо тостов, я не люблю официальщину и знаю, что вам нужно отдохнуть, — сказала Вика.

— Ладно, — согласился Лешка. — Но я не устал…

— Не скромничайте, при ваших перегрузках требуется разрядка.

Они некоторое время молчали, а потом снова разговорились. Лешка рассказал, что был на выставке картин Давида Какабадзе, который в юные годы нашел погибающего от нищеты и одиночества Пиросмани, предложил ему деньги, а тот их не взял, сказав, что художник не может брать деньги от художника, что потом самого Какабадзе долго не признавали, до самого конца жизни, он очень страдал от этого. И очень интересно знать — искал ли кто-нибудь Какабадзе и хотел ему помочь в тяжелые для него годы.

— Вас это волнует? — опустила голову Вика.

— Очень! — воскликнул Лешка. — Как это может не волновать! Если человеку трудно, всегда переживаешь!

— Но когда это было с Пиросмани, с Какабадзе?

— Сравнительно давно.