— Извини, я больше не буду.

Касваллон с усмешкой взъерошил мальчику волосы.

— Я тебя не ругаю. Это, как я сказал, всего лишь урок.

Все утро, пока они шли по горным тропам, Гаэлен слушал и запоминал истории из клановой жизни. Он узнал о походе Фарленов на остров Валлон, о таинственных Вратах, о том, как клан пришел в горы. Узнал, что в кланах нет королей, но во время войны избирается один верховный правитель, подобный легендарному Железнорукому. Однако больше всего узнал он о самом Касваллоне. Тот рассказывал красноречиво, с мягким юмором, и судил обо всем уверенно. В своем приемном отце Гаэлен разглядел бесконечно терпеливого и понимающего человека, который любил горный край и народ этого края, не обладая суровой неприступностью первого и бурными страстями второго.

Ближе к вечеру они пришли в сосновый бор, где стоял высокий утес. Гаэлен хотел сказать что-то, но Касваллон сделал ему знак молчать. Ветер гудел в кронах, в сухом подлеске шуршали маленькие зверьки, но в эти звуки вплетался порой какой-то писк, похожий на отдаленное эхо.

Касваллон, раздвигая ветки, вывел мальчика на поляну, и там, у входа в пещеру, они увидели сцену смертельной схватки. Мертвый барс лежал, сцепившись с огромной, тоже мертвой собакой, подобных которой Гаэлен еще ни разу не видывал. Ее челюсти сомкнулись на горле барса, тот же в предсмертных судорогах распорол ей задними ногами живот. Животные уже начали разлагаться, брюхо барса раздулось от газов.

— Что это за собака такая? — спросил Гаэлен.

— Самая лучшая боевая порода. Это Набара. Она принадлежала Камбилу, фарленскому лорду-ловчему, но убежала в горы за день до того, как ее собрались убить.

Гаэлен подошел поближе:

— Челюсти будь здоров, и сама здоровенная. Страшная зверюга.

— Теперь таких мало осталось, не знаю уж почему. Потому, наверное, что мы больше не воюем, как в старину воевали. Но звери и вправду страшные. Эта, как видишь, даже с барсом управилась.

Из пещеры снова донесся писк.

— Там у нее щенки, потому она и сражалась, не щадя жизни. Но ее гибель им пользы не принесла.

— Ты хочешь убить их?

— Да.

— Почему?

— Она прожила в горах больше года. С кем она тут могла спариться? Только с волком. Впрочем, сейчас поглядим.

Они осторожно заползли в низкое устье. Пещера загибалась вправо — там, в щели, собака и оставила свой помет. Пятеро щенков лежали, не двигаясь, шестой пытался встать на дрожащие лапки. Касваллон взял его и передал Гаэлену. Остальные все были мертвы.

Выбравшись снова на солнце, Касваллон сунул черно-серый комочек себе за пазуху.

— Разведи костер, Гаэлен. Посмотрим, стоит ли нам спасать этого зверя.

Гаэлен сложил камни в кружок, приготовил растопку, высек кинжалом искру из кремня. Раздув огонек, он стал добавлять сперва тонкие прутики, потом ветки потолще. Касваллон достал из котомки полоски вяленого мяса, которым Мэг снабдила их на дорогу.

— Нам нужен котелок, чтобы суп сварить. Сейчас научу тебя еще кое-чему. Отдери вон оттуда кусок коры подлинней.

К удивлению Гаэлена, Касваллон скрутил из коры что-то вроде глубокой чаши, налил туда воду из фляжки и поставил сосуд на огонь.

— Она ведь сгорит сейчас, — сказал Гаэлен. — Это ж дерево.

— Не сгорит, пока в ней есть вода и огонь горит ниже уровня жидкости. — Касваллон нарезал мясо кусочками и кинул в свою манерку.

Вскоре вода закипела. Касваллон помешивал суп кинжалом, а Гаэлен гладил черную мордочку щенка, которую тот высунул из-за пазухи горца.

Когда солнце село в красные облака и зажгло горы медью, Касваллон велел снять котелок с огня и поставить студить.