Отца Кьялиша звали Дэн. Он вырос в то время, когда северо-западные индейские племена очень старались «стать американцами» и стремились к ассимиляции с потомками европейских поселенцев, отвергнув многообразие культур. Конечно, тогда и понятия «многообразие культур» не существовало.

С помощью членов своего клана Ворона Дэн выстроил небольшой — на две спальни — бревенчатый дом, установил в нем чугунную печь, на втором этаже устроил спальню, а на заднем дворе сложил парную из кедровых бревен.

Жеро привез жирного лосося, которого сам поймал и разделал, и обменялся с Дэном ритуальными благословениями: «Пусть добрые духи живут во всех твоих словах, делах и в тебе».

Виккане сказали бы: «Благословен будь».

Колдуны сказали бы: «Пусть Бог помогает тебе в твоих сражениях».

Жеро с тринадцати лет занимался с Дэном — с тех пор, как шаман решил, что мальчик готов совершить Путешествие Ворона. Он объяснил Жеро, что тотем Деверо — сокол — играет важную роль в истории его семьи.

— У тебя древняя душа, — прибавил Дэн. — Ей предстоят испытания в этом мире и в следующем.

К великому разочарованию Жеро, все эти годы его древняя душа молчала. Теперь, когда Жеро пережил два видения, услышал имя Изабо и понял, что отец желает смерти какой-то женщине из Сиэтла, юноша решил, что душа наконец-то с ним заговорила.

Дэн черной краской вывел на телах юношей ритуальные символы: воронов — себе и Кьялишу, лосося — Эдди, а на груди Жеро — огромного черного сокола. Все разделись до набедренных повязок и вошли в парную. Шаман разжег огонь в квадратной жаровне, устроенной в деревянном полу, и к потолку поднялся дым ольховых дров.

Дэн раскурил трубку мира, набитую магическими травами, и передал ее Жеро, которому предстояло совершить духовное путешествие. Жеро растерянно посмотрел на друзей — им в этот раз предстояла роль наблюдателей. Кьялиш и Эдди обменялись с Жеро рукопожатием. Дэн положил руки на плечи юноше и спросил:

— Ты сомневаешься, мой духовный сын?

Жеро покачал головой. Эдди и Кьялиш подбросили дрова в огонь, жаркий дым заполнил парную. Через несколько минут по разгоряченным телам градом покатился пот, смывая ритуальные изображения тотемов.

— Мне нужно узнать, что замышляют отец с Илаем, но... — неуверенно начал Жеро.

— Ты хочешь остаться в стороне, быть пассивным и незнающим.

В спокойном, ровном голосе Дэна Жеро послышалось обвинение.

«Да, я не хочу быть колдуном, не хочу обладать силой», — подумал Жеро и, сделав над собой усилие, произнес:

— Я должен знать! Помогите мне, духовные братья.

Эдди и Кьялиш согласно подняли большие пальцы, хотя этот жест и выглядел анахронизмом в парной, насквозь пропитанной древними ритуалами.

«Не знаю, за что я им так нравлюсь».

Кьялиш и Эдди считали его верным другом и прислушивались к его мнению вовсе не потому, что Жеро, по уверению Дэна, обладал огромной магической силой.

Жеро раскурил трубку, затянулся горьким дымом и, подхваченный магией трав, взлетел в небо, описывая круги и закладывая виражи...

«Я Фантазм. Я сокол».

Жеро влетел в сводчатое окно замка. По залу, заложив руки за спину, нервно расхаживал мужчина в остроконечной шляпе и длинном алом одеянии, расшитом зелеными лунами и звездами.

— Я не могу, — бормотал он, — я не могу ее убить. Мы не произвели на свет наследника, и виной тому Каоры. Я преодолею их заклинания. Если она забеременеет, мои родственники ее не тронут.

Дверь открылась, и на пороге показался мужчина постарше.

— Ты знаешь, что нужно сделать, — строго сказал он. — Каоры не позволят ей выносить твоего ребенка, пока не выведают у Деверо тайну Черного огня. Этому не бывать!

Молодой человек — Жан, его зовут Жан! — сердито посмотрел на отца.