Тут я с мамой целиком и полностью была согласна, но решила промолчать. Все, что я думаю, о выходке мужа, можно будет высказать и наедине, без лишних глаз и ушей.

— Эту братию и правда лучше переоценить, чем недооценить, — поддержал свекор мою матушку. — Ты и правда поступил очень необдуманно.

Павлицкий довольно кивнул.

— Ну, вот я к Стаховичу сам и не полезу. Пусть ему сперва про меня Лешка напоет, что нужно. Я же такой коварный, подлый, беспринципный. Почему бы мне не помочь за соответствующую мзду старому другу и милому парню Косте?

Кирилл тяжело вздохнул, он инициативы друга не одобрял по всем статьям. Ник довольно сверкал глазами. Его предстоящее противостояние с черным колдуном только воодушевляло и настраивало на игривый лад. А вот опасаться Костика он не собирался даже немного.

— Ты только сам на рожон не лезь, Никита, — подал голос доселе молчавший папа. — Я понимаю, и удаль играет, и другу помочь хочется, но сам только себя в могилу не загони. Помочь ты другим можешь только живой.

Забота со стороны моего отца показалась странной и даже немного трогательной для всех, в особенности для самого Павлицкого. Мне с трудом удалось удержаться от понимающей улыбки. Папа мой, в отличие от слишком напористой матери, отличался тонким искусством втираться в доверие исподволь, аккуратно вызывая симпатию к себе, заставляя любить себя. Это умение отца всегда казалось мне одним из самых опасных, какие только вообще могут быть у колдуна. Костя тоже умел нравиться, но в его словах ощущался яд. Папа был подкупающе искренен, но никогда не упускал выгоды Ковена и своей, личной. Дивное сочетание корысти и бескорыстности.

— Я… Спасибо, в общем, я постараюсь, — пробормотал — вот это невидаль, — смущенно пробормотал Никита и как будто немного покраснел.

Папа, казалось, ничего не замечал. Мама улыбалась одними уголками губы, осознавая, что в тонкую паутину симпатии и благодарности ее тихий и, кажется, совершенно индифферентный муж закутывал очередную жертву. Скоро Павлицкий, хитрый, временами даже беспощадный Ник Павлицкий, станет частым гостем в доме и начнет есть с рук супругов Таволгиных, и сомневаться не приходилось.

— Я пойду с Никитой, — заявил Александр Васильевич со спокойной уверенностью властного и уверенного в своей силе мужчины.

В этот момент стало ясно, насколько они с сыном на самом деле похожи, но в Кирилле чувствовался некий надлом, неуверенность. Обман той ведьмы и последующее предательство самых близких людей не могли не оставить след на душе моего супруга, который оказался на деле натурой чувствительной.

— Присмотри за ним, папа, присмотри, — кивнул с явным удовольствием Кирилл, глядя на отца с нескрываемой искренней благодарностью. — А то Никита у нас известный адреналиновый наркоман.

Павлицкий зыркнул на друга.

— Кто бы говорил. Сам попал в руки черного колдуна по собственной дурости.

Крыть было нечем. Муж растерянно и виновато молчал. На него с укором смотрели абсолютно все: и его собственный отец, и мои родители, которые посчитали, что теперь имеют на зятя те же права, что и на собственную дочь.

Через полчаса все, наконец, разошлись, и мы с Кириллом остались вдвоем. Я даже не попыталась скрыть собственного облегчения. Присутствие стольких людей, пусть даже близких и тех, кому предстояло стать близкими, тяготило меня, лишало чувства покоя и безопасности.

— Устала, родная? — спросил тихо Кирилл, прижимая меня к себе, будто пытаясь спрятать от всего мира.

Я безмолвно кивнула, прижалась лбом к груди мужа и принялась внимательно слушать размеренный стук сердца.