|
Они даже не успели повзрослеть. Ради чего? Мы говорили, что это нужно, чтобы было больше жизненного пространства, достаточно еды, чистого воздуха и прозрачных рек, свободы. Мы почти истребили расу и мир, в котором она жила. Все забыто. И сейчас мы готовы послать на смерть новых юнцов и женщин, лепеча все про то же. Слова. Ни одно из них не стоит одной молодой жизни. Ты меня слышишь? Ни одно, ни одно! — она уже кричала, задыхаясь. По подземелью прокатилось эхо. Конвей ответил очень тихо: — Здесь мы можем сделать все по-другому, Доннаси. Мы должны попытаться. Гнев угас, как угасает огонь. Тейт выглядела опустошенной, ответив: — Правильно. Мы должны попытаться. Положи это рядом со всем остальным. «Черт побери эти торпеды, полный вперед». «Вперед, вы, сукины дети. Хотите жить вечно?» «Сегодня хороший день для того, чтобы умереть». Это было бы смешно, если бы не было так грустно. История продолжается, так ведь? — Она плюнула. От плевка поднялось крошечное облачко пыли. Тейт наблюдала за этим облачком, как будто оно было важнее всего на свете. Рассеянно, так тихо, что Конвей был уверен, что она говорила это только для себя, Тейт добавила: — Какие же мы дураки. Если бы не было любви, в нас не осталось бы ничего хорошего. — Теперь она пришла в себя. — Некоторые из «вайпов» в неплохом состоянии. Большая часть боеприпасов к «вайпам» — тоже. И гранаты. У каждого солдата был свой запас, достаточный для боя на весь день. Чтобы перевезти все, нам по требуются все лошади. Мы пойдем пешком. — Где взрывчатка? — Там. Там, где на ящиках больше всего плесени и дерьма. Я никогда не думала, что это место станет таким затхлым. Помнишь, как некоторые предлагали остаться здесь? — Тейт содрогнулась, оглядываясь вокруг. — Есть ли какой-нибудь смысл забирать «тётю Салли»? Или что-либо еще? Она покачала головой. — В общем-то, нет. Батареи сели, генераторы сломались. Сейчас это все не более чем взрывоопасный мусор. Его можно с таким же успехом использовать, чтобы взорвать тут все. — Я тоже об этом подумал. Что, если мы спрячем несколько «вайпов», а возьмем заряды? Тогда мы сможем ехать, а не идти пешком. Задумавшись, Тейт провела пальцем по губам. — Хорошая мысль. Скорость сейчас важнее. И даже если Жрец Луны найдет место, где спрятано оружие, все боеприпасы будут у нас. — Все боеприпасы. По правде говоря, не слишком приятная мысль. Когда они закончатся, Черная Молния и Белый Гром превратятся в пару чудаков, затерянных в чужом мире. Тейт засмеялась, грозя ему пальцем. — Говори только за себя. В этом мире или в том никто не назовет Доннаси чудачкой. Ладно, давай займемся делом. Факел догорает. Пора подыскать для этого барахла хороший тайничок. Когда они вышли наружу, низкое солнце клонилось к западу. Сумеречные тени смягчили очертания убегающих к востоку склонов, залили холодные серые цвета поздней осени голубым, цветом железа и стали. Непередаваемо. Конвей и Тейт прикоснулись друг к другу. Их руки сплелись и разжались. Рысью подбежали собаки. Задумавшись, Конвей и Тейт брели вниз в согласном молчании. Внезапно Тейт остановилась. Голова ее настороженно поднялась. Странно, но удивление Конвея, вызванное ее поведением, притупилось от внезапного неуместного осознания ее красоты. Любопытные глаза всматривались в лес, яркие, живые. Высокие скулы подчеркивали большой рот, сейчас изогнувшийся в напряжении. Темные черты лица прекрасно оттеняли эбонитовые волосы. Красота и изящество заставляли забыть о нелепом уродливом «вайпе» в ее руках. — Ты слышал? — Обернувшись, она все еще напряженно всматривалась куда-то. Конвей взглянул на собак. Они встревоженно озирались. Он вслушался внимательнее. Музыка. Флейта, очень мелодичная. |
