|
Ты поступила правильно. Мне следовало сказать это еще тогда. — Ты так думаешь? — Ланта обрадовалась перемене темы, все еще не понимая, куда клонит Тейт. — Это говорил Мэтт? — Тебе он бы сказал намного раньше, чем мне, дорогая, — сухо произнесла Тейт. — Понимаешь, я чувствую, что он хочет сказать, и слышу, что он говорит. А это не всегда одно и то же. — Я не понимаю… — У мужчин свой язык. Так уж все устроено. Им кажется, что они думают. Это как у Налатана: он не так уж беспокоится о своей чести, как о чем-то другом, личном. Ему кажется, что он не простит того, кто его оскорбит, но вполне может это сделать. Если кто-нибудь оскорбит меня, его это затронет намного сильнее. С Конвеем то же самое. Я не знаю точно, что случилось, но уверена — он думает, что обидел тебя, и понимает, что ты в нем не уверена. Он не может себе позволить сделать первый шаг тебе навстречу. И считает, что его должна сделать ты. Ланта прислонилась к дереву. — Если бы он любил меня, то интересовался бы мной или говорил бы о себе. Мы бы общались. Тейт тихонько рассмеялась, звучавшая в ее голосе мягкая симпатия так не сочеталась с напряженным разговором и наползающим холодом ночи. — Ты и Конвей — как мы с тобой сейчас — бродите впотьмах. Деревья не тронутся с места и не нападут на нас, и даже если мы натыкаемся на них, это не причиняет большого вреда. И мы идем вперед, но идем очень, очень осторожно. Может быть, и вы с Конвеем слишком осторожны, Ланта? Вы уперлись в дерево, а его надо просто обойти. Чем же я здесь могу помочь? — Просто будь с нами, Доннаси. Будь моей подругой. — Что ж, я не против, — усмехнулась Тейт и добавила: — Возможно, когда-нибудь ты поможешь мне, когда придется говорить с Налатаном. А это будет свистопляска. — Я не очень понимаю, о каких плясках ты говоришь, но я сделаю все, что в моих силах. — Я его сильно обидела. — Помни о том, что ты мне сказала. Все будет хорошо. — Ладно, теперь мы вместе. — Тейт протянула руку и обняла свою маленькую подругу. Они уже почти подошли к лагерю. — Нам лучше пойти лечь спать. Конвей подумает, что мы ушли поговорить о нем. Сон пришел к Ланте удивительно быстро. После завтрака Конвей вместе с Тейт отправился к пещере. Тейт произнесла: — Ты не рассказал Ланте, что вчера мы слышали звуки флейты. Почему? — Зачем ее беспокоить? — Потому что она должна знать. Конвей задумался, поджав губы, а потом произнес: — Это было возле пещеры, а не около лагеря. Достаточно близко, хотя нас защищают Карда и Микка. Если бы этот человек, кто бы он ни был, угрожал нам, то мы бы узнали. И вообще, ты могла сама рассказать ей. Тейт с заметным раздражением взвесила этот аргумент и перевела разговор: — Так что с оружием? — Я прикажу собакам держать этого флейтиста на достаточном расстоянии столько, сколько будет нужно, чтобы все закончить. Потом мы взорвем пещеру. Если поторопиться, то можно добраться до долины еще засветло. Устрашающая атмосфера пещеры не изменилась. Тейт пожаловалась: — Мне это кажется или воздух здесь действительно испортился еще больше? Дышишь будто грязью. — Верно, дышать трудно. Я думал, это от того, что пришлось забираться так высоко, но, кажется, это от пыли, которую мы поднимаем. Подняв «вайп», Тейт поводила им из стороны в сторону. — Это не пыль. Сейчас здесь холоднее и более влажно, чем в прошлый раз. Наверно, мы просто не в форме. Неожиданно для себя самого Конвей почти выкрикнул ответ: — Тогда я совсем уже старая развалина, потому что глаза тоже болят. — Не ори на меня. Конвей знал, как важно сейчас было овладеть собой, знал, что не прав, раздражаясь, как ребенок. |
