Дарья Кандалинцева. Ведьмы горят на рассвете
Крошка, крошка, Ты спишь?
Приходи к реке, Приходи при луне; Иди шагами тихими, – Мы играем с мёртвыми.
Крошка, крошка, Ты видишь то, что и я?
Река тиха, Река быстра, Мёртвые надеются перейти её зря.
Река – наша кровь, Наш огонь и наш прах, Испепелит твои тайны, оставит лишь страх.
Крошка, крошка, Ты что же, умрёшь у меня на глазах?
(утерянная страница гримуара «Серебряный мак», автор неизвестен)
Пролог Огонь исчез, и теперь вокруг лишь тьма. Всё ещё помню едкий дым, просачивающийся в лёгкие, помню кольцо пламени, чьи языки угрожали слизнуть мою кожу. Мир вокруг горел, а боль сводила с ума. И единственный, кто мог мне помочь, кто мог спасти, лишь наблюдал – без тени сомнения, без сожаления. Огня больше нет. Тьма. Смерть. Пугает меня, однако, вовсе не смерть, а то, что скрывается в её мраке: ложь, на которой я построила свою жизнь. «Люди не хотят понимать, – сказала как то мама. – Они замечают твои недостатки, потому что так им проще оправдать свои собственные. Если хочешь быть счастливой, веди себя тихо, мой ангелок. Не сражайся в чужой войне». И я пыталась, честно пыталась. Я улыбалась и притворялась, и жила жизнью человека, которого хотели видеть во мне другие. Пока не потеряла себя. Пока больше уже не могла вести себя тихо. «Яра…» Моё тело – прах, разум – тьма, страхи – проклятие. В конце концов от себя не убежать даже в могилу. «Яра…» И вот всё, что у меня осталось: воспоминания. Тьма, шепчущая и рокочущая, как безлунная ночь в лесу. Знающая обо всех моих обидах и печалях. Преследующая словно голодный хищник, зовущая по имени… Помоги мне! «Слишком поздно, Яра. Таков был твой выбор. Такова участь ведьм – они горят». Пожалуйста! «Твой выбор, твоя ложь, твоя смерть…»
Часть I
«Яд», – говорят они. «Магия», – называем мы.
«Сказания света»
Ярослава
Когда ты мертва, ничего не меняется. И всё же, что то для меня изменилось. – Очнись. Тьма отступает, и свежий воздух щекочет нос. Он пахнет недавним дождём и гнилыми листьями, но я боюсь открыть глаза, чтобы выяснить, откуда он взялся. А что, если это ещё одно воспоминание? Или хуже, галлюцинация? Что, если я всё ещё в том огне, и как только открою глаза, пламя продолжил сдирать с меня заживо кожу? Боль заставляет нас воображать жуткие вещи – так и начинается безумие. И всё же, даже после вечности в забвении, моя надежда сумела каким то чудом уцелеть. Я хочу жить. «Безумно». Хочу снова увидеть звёзды своими глазами, почувствовать прикосновение на коже, ощутить вкус на кончике языка. – Всё ещё мертва? – Ненадолго. Словно живая тень за моими закрытыми веками, кто то склоняется надо мной. – Ну же, девчонка, ты должна очнуться, – говорит он, осторожно, будто сам боится поверить своим словам. – Я тебе доверяю. – С прикосновением холодного металла что то рвётся у моих рук. «Он разрезал верёвки». Но почему я вообще была связана? Я прихожу в сознание медленно, точно пробуждаясь от долгого сна. Кажется странным снова ощущать тело, будто оно и не моё вовсе, будто держит мою душу в тисках, но это в то же время успокаивает. |
