История гласит, что город построен на костях четырёх ведьмаков, которые владели магией крови и которым служили потусторонние духи. Веками местные жили в страхе, а люди со всего мира съезжались сюда с надеждой, что ведьмаки помогут им обмануть свой судный час: умереть – но остаться в живых.

А потом в одну ночь ведьмаки исчезли. И никто с тех пор не мог вспомнить их лица, никто не мог точно сказать, существовали ли они вообще. Жизнь дальше шла своим чередом, а от магии остался лишь густой туман в лесах, окружающих наши земли.

Другая версия утверждает, что ведьмаков и не было вовсе, а была лишь одна уродливая ведьма, которая умела превращаться в прекрасную нимфу, красть чужие таланты и продавать их другим. Именно поэтому город на протяжении всей своей истории повидал столь много одарённых, богатых и удачливых людей. Изысканные и аристократичные каменные фасады здесь словно произведения искусства, каждая улица – идеальная линия, а каждый парк и каждый мост через сапфирово синие воды реки Нотт… сон наяву.

И наконец, если третья версия:

Ведьмаки жили бок о бок с ведьмой, которая и правда была прекрасной, однако ведьмой она стала лишь после того, как украла сердце одного из ведьмаков (не знаю, фигура ли речи это). До этого же она была обыкновенной девушкой, но настолько умной и милой, что один из ведьмаков влюбился в неё, и за свои чувства был лишён магического дара высшими тёмными силами. Спустя же несколько лет у возлюбленных родился ребёнок.

Ребёнок демон.

* * *

Шесть лет назад

– Ведьмак и ведьма же были бессмертными? – спросил Богдан, щурясь на летнем ветру, путающем его каштановые волосы. – Получается, их ребенок тоже? – В больничном дворе всегда было ветрено; кривой старый дуб и ржавый забор не могли обуздать природу. И истории каким то образом придавали плохому ветреному дню хороший смысл, цель. Мечту.

– Не знаю. – Я сидела на скамейке под дубом, а Богдан в инвалидном кресле рядом со мной. Его бабушка работала медсестрой, так что я обычно могла найти его здесь, он читал или наблюдал за играющими в футбол на школьном стадионе через дорогу. – Но почти уверена, что их демонический ребенок тоже обладал магическими силами. – «Хотелось бы и мне».

Однако тогда магия была всего лишь детской сказкой.

Все дети в нашем провинциальном Чернодоле обожали истории о большом городе Сент Дактальоне. Я никогда там не бывала, хотя дорога занимала не больше трёх часов, но видела редких гостей из Сент Дактальона, навещающих своих родственников, видела их дорогие машины на наших улицах. Очевидно, гостям не нравились эти визиты: они смотрели по сторонам с презрением и уезжали как можно скорее.

Когда я ничего не ответила, Богдан покосился на меня. Нахмурился.

– Новый синяк? – У него была крошечная родинка под левым глазом, которая напоминала слезинку, если взглянуть лишь мельком. Из за этой родинки выражение лица у Богдана всегда выглядело сочувствующим, даже когда он хмурился.

Я прикусила губу.

– М м. – Синяк под челюстью не был моим сегодняшним трофеем. Я опустила глаза, взглянув на руки. «А вот сбитые костяшки сегодняшние». – Ты просто не видел остальных.

Эта история началась с огня, но не всё в ней обратилось пеплом. Помимо нас с сестрой, мамина кузина была нашей единственной родственницей, и когда она умерла, мама впала в отчаяние. А потом погрустнела, стала беспокойной, тревожной. Однажды я проснулась от её криков и увидела, что наш дом горит; мама выволокла нас с сестрой на улицу посреди ночи, пока пламя пожирало стену кухни.

Тогда я не боялась огня. Мне было восемь, и его серебристо синие языки разве что завораживали, а лёгкость, с которой пламя поглощало деревянную раму окна, обращая её в дым и пепел, поражала.