Внезапно он заметил, что на поляне воцарилась тишина, нарушаемая лишь шорохом кожаной амуниции. Блейд поднял голову: двое воинов, опираясь на мечи, стояли перед ним. Один – явно в возрасте, но жилистый и стройный, будто двадцатилетний юноша, второй – совсем мальчишка. С минуту они разглядывали друг друга, потом младший не выдержал.

– Ты нас выручил, пришелец, – молодой воин отбросил со лба прядь темнокаштановых волос. – Но почему? Теперь кастелы будут охотиться за твоей головой. Зачем ты это сделал?

Блейд усмехнулся. За его головой охотились уже не раз и, как правило, с фатальным результатом для охотников.

– Видишь ли, парень, – расстелив на траве кожаную тунику, он небрежно кивнул на окровавленные останки вражеского вождя, – мне очень не понравилось его ожерелье. Эти рыжие прыгуны такие милые зверушки, не правда ли?

– Ты говоришь о хатти? – юноша недоуменно сморщился. Старший не раскрывал рта, изучая странника внимательным взглядом.

– Может быть. Небольшие зверьки с рыжими хвостами.

– Хатти, – подтвердил парень, глядя, как Блейд пытается натянуть тунику. Одеяние было узковато, и он, чертыхнувшись, содрал его и начал делать надрезы по бокам.

– Брось шкуру проклятого кастела, – вдруг произнес старший. – Плащ Онты тебе больше к лицу.

– Его? – странник кивнул на мертвого бойца в перьях.

– Да. Ты отомстил за кровь Онты и можешь взять его снаряжение. – Воин замолк. Теперь Блейд видел, чти он и в самом деле немолод – лет пятидесяти по крайней мере. Но кожа у него была гладкой, а волосы – черными, как вороново крыло.

– Ладно. Давай плащ!

Старший воин подошел к убитым зверям, коснулся ушей с кисточками на концах, погладил мохнатые загривки; глаза его подозрительно блестели. Затем, сморщившись, словно выполняя какой‑то неприятный обряд, он вытащил нож и быстрыми взмахами отсек хвосты. Они были рыжими, длинными и пушистыми, и Блейд внезапно сообразил, что эти два крупных мощных создания являются увеличенными копиями сурка, этого хатти, с которым он познакомился утром. Правда, клыки у них были побольше тигриных, а массивные тела охватывала упряжь с переметными сумками.

– Что это за твари? – странник поднял взгляд на молодого воина. Пожилой копался в сумках.

– Клянусь дарами Арисо! Ты никогда не видел клотов? – юноша уставился на него, как на привидение. – Откуда ты, пришелец? С той стороны Самнира? – он махнул рукой куда‑то на север. – Как тебя зовут?

Губы Блейда тронула улыбка: этот ясноглазый парень ему нравился. Совсем мальчишка, но бился, как настоящий воин!

– Ты уже назвал мое имя. Пришелец. Талса!

Их говор был удивительно напевным, музыкальным и словно будил у странника какие‑то неясные воспоминания. Как всегда, язык обитателей нового мира казался ему родным, почти вытеснив из памяти английский; слова и фразы текли свободно, будто бы знакомые с детства, привычные и естественные. Пожалуй, ему требовалось даже определенное умственное усилие, чтобы абстрагироваться от смысла сказанного и уловить звучанье речи, ее тонический строй. «Талса» означало «пришелец»; отличное имя, которым ему уже доводилось пользоваться. Вот только где? Кажется, в Азалте? Или в Талзане?

Однако стоявший перед ним паренек был упрям.

– Талса! Это лишь часть имени, и не самая главная! А что перед ним?

– Панти! – сурово оборвал его старший, протягивая Блейду тугой сверток и ремень с ножнами. – Человека, который спас твою беспутную голову, не допрашивают! – он повернулся к страннику и приложил руку к груди: – Фра Миот, искатель.