Слишком много информации. Изображение быстро сменилось другим: Фрейя на палубе, кажется, это яхта, она зовет кого-то в темноте.

Я не могла ее слышать, но чувствовала ее отчаяние. Что-то пошло не так. В тот момент она была полна тоски и ненависти к себе. Изображения прекратились и я открыла глаза.

Фрейя сияла. Я счастливо улыбнулась ей в ответ, потому что теперь я знала, что, в конечном итоге, она переедет ко мне в Нортхэмптон. В ее взгляде мелькнула лукавая искорка.

— Что? — озадаченно спросила я

— Ты, дорогая, скорое встретишь стремительного мужчину. Он очень особенный, Ингрид. О боже, это так прекрасно!

Фрейя усмехнулась. Я засмеялась. Это был самый тихий момент из всех; она играла со мной. Можно подумать, меня заботили такие вещи!

— Я, скорее, неспособна на такие-

Фрейя шикнула, прижимая палец к моим губам. — Верь мне, — ответила она.

Я собиралась сказать ей правду- ну, часть правды. "Ты переедешь в Нортхэмптон и у тебя будет помолвка."

Ее глаза расширились и на тот момент мне казалось, что она не перестанет смеяться. Видимо, мое высказывание было истеричным.

Когда она наконец остановилась, то сказала: "Это же куча ерунды, Ингрид. Самая откровенная ложь, которую я когда-либо слышала, и это определенно не заставит меня вернуться домой."

Девушка в баре вскрикнула. Мы с Фрейей уставились друг на друга, я набиралась смелости сказать ей, что еще я узнала из своего видения.

"Если ты вернешься в Нортхэмптон, — медленно начала я, — ты встретишь Балдера, твою давно потерянную любовь."

Она молча уставилась на меня, ее глаза быстро становились влажными. "Это совсем не смешно, Ингрид!"

Я заверила ее, что даже и не пыталась шутить. У меня не было сомнений. Я знала, что не все пройдет гладко, но не собиралась этого говорить.

"Балдер!", — затаив дыхание, сказала Фрейя, ее рот приоткрылся от удивления. "Ингрид, если ты пытаешься манипулировать мной, чтобы я продала бар и вернулась домой, то это было низко"

Из открытого окна в доме Фрейи я слышала шум толпы на улице около немецкого бара. У машин включилась сигнализация; дети кричали; кто-то орал: "Эй, отдай ключи!"

Звук барабанной дроби с площади Томпкинс. Город постоянно жил. Даже не сомневаюсь, что Фрейе это все нравится.

Но, несмотря на все это, я чувствовала одиночество почти в каждом человеке, мимо которого я проезжала по пути домой, незнакомцы в толпе, слишком боятся открыться друг другу.

Сейчас я лежу, обложившись подушками, на большом плюшевом винтажном диване у камина в апартаментах Фрейи в стиле Trompe l’oeil. Сегодня я буду спать спокойно. Мое дело сделано.

Понедельник, 25 апреля. Фрейя. Нью-Йорк

Первым делом этим утром я позвонила мистеру Рафферти и договорилась насчет собеседования для работы в Библиотеке Нортгепмптона.

Я встречаюсь с ним в среду. Он разговаривает любезно, хотя и немного испуганно.

Он говорит, что седьмой год работает над докторской диссертацией по романским языкам и что столько же времени был интерном в библиотеке, возможно, даже дольше. Он сказал мне называть его Хадсон.

И хотя он "знает свое дело у книжных полок", он отчаянно нуждается в помощи кого-то с таким же опытом, как у меня. У меня хорошее предчувствие.

Я также позвонила Джоанне и дала ей знать, что приеду во вторник днем. Она не знает о несчастном случае с поездом. Это положительная сторона того, что у мамы нет телевизора.

Фрейя и я отправились на шоппинг. Я купила несколько новых нарядов и кое-что для собеседования. Я делила шкаф с Джоанной, но больше не могла продолжать носить одежду Фрейи.

Фрейя спросила, уверена ли я на 100 %, что видела Балдера в видении.