— Базуки доставай! — крикнул Серёга. — Маринка, дяде звони!..

Самому ему было, конечно, не до этого.

Он бросил мотолыгу в прогал налево — в ту сторону, откуда и вырвалась роторная тварь, чтобы тварь потратила время на обратный разворот. Мотолыгу мотало как на волнах. Жёсткие ветки наотмашь хлестали по бортам и стойкам интерфератора. Качаясь, мимо проплыл угол панельного многоквартирника.

Мотолыга очутилась во дворе. Берёзы, вербы, брошенный автофургон, изогнутое железо детской площадки, кусты, линия кирпичных гаражей с распахнутыми воротами, мусорные баки… Серёга помотал башкой, не в силах собрать панораму воедино. Что с ним?.. Куда ехать? Он ни хера не соображает!

Он повёл мотолыгу наугад, лавируя между деревьями. Мотолыга петляла по обширному двору — бессмысленно, как пьяная; Серёга не мог вспомнить даже то, с какой стороны он сюда попал. Любые пути были открыты, а Серёга ощущал себя запутавшимся в лабиринте. Всё новое — и всё точно такое же!.. Наконец опять показалась полоса гаражей. Если гаражи — должен быть выезд!..

Кирпичная стена гаража возле мотолыги вдруг треснула и раскололась, повалились выломанные глыбы, растопырились доски, а из тучи пыли попёрло зубастое колесо. Роторный чумоход свирепо и неумолимо пробивался сквозь постройку, будто сквозь штабель картонных коробок. Серёга вцепился в руль.

Мотолыга попятилась. Чумоход накренился, с трудом перебираясь через рассыпающуюся груду кирпичей, и повернул к мотолыге. Его жуткое орудие оказалось совсем близко и отвесно рубануло бы транспортёру по капоту, но довершить поворот не позволил крепкий тополь: и громоздкой мотолыге, и роторному чудовищу было тесно среди деревьев. Чумоход отодвинул раму с ротором и включил двигатель шарнира, перемещая ротор из вертикального положения в горизонтальное. Расчёт был прост — снести тополь с дороги.

Мотолыга упёрлась кормой в другое дерево — дальше отступать было некуда. Серёга сообразил, что ему конец: сейчас чумоход сменит положение клыкастого ротора и размолотит мотолыгу всмятку. Из десантного отсека через борта мячиками запрыгала бригада — все бежали прочь. Никто и не помышлял засадить в чумоход из базуки. Серёга заметался на своём месте. Бежать ему было западло — но подыхать здесь, что ли?.. И Серёга рванулся через борт, хлопнулся в траву на четвереньки и пулей кинулся в кусты.

А над развалинами гаража внезапно появился харвер Егора Лексеича. Он шагал по следу чумохода. Задирая колени, он переступил через рухнувшую стену и с какой-то ловкой обезьяньей жадностью протянул к чумоходу свою длинную суставчатую руку. Растопыренный чокер с лязгом цапнул врага за двигательный отсек, легко, как бумагу, пробивая кожух. Могучая клешня сжалась, харвер напряг руку и, пыточно скрежеща железом, отодрал дизель с одного края — будто вырвал чумоходу сердце. Потрясённый чумоход застыл в параличе. Ротор вхолостую крутился в косой плоскости.

Серёга выглядывал из-за толстого ствола берёзы, как волчонок из логова.

Ротор крутился. Чумоход стоял неподвижно, истекая бризолом. Харвер возвышался над ним, словно поджидал, не оживёт ли жертва, и гудел мотором в ситаллическом корпусе. Открылась дверь кабины; задом наперёд, кряхтя, с харвера сполз на землю Егор Лексеич и направился к мотолыге.

— В общем, молодец, Серёженька, — усмехаясь, похвалил он.