— Да всё нормально!..

— Пусть он идёт! — Маринка мотнула головой на Митю. — Он Бродяга, его чумоход не убьёт!..

Митя молчал: пусть эти двое решают его судьбу.

— Да как он заманит тогда эту суку? — спросил Серёга. — Надо мне идти!

— Нет! — твердила Маринка. — Не уходи!

Она надеялась только на Серёгу.

Вряд ли они успеют преодолеть опасный участок эстакады раньше, чем его перекроет осатаневшая механическая нежить… И надвигающаяся гибель дохнула на Серёгу холодным ознобом. Ёптыть, от этого чумохода с горной пилой Маринка не убежит — а он, Серёга, и не будет убегать в одиночку…

— Тогда скачем дальше! — объявил Серёга. — Авось повезёт!..

И они поковыляли дальше.

Может, это их и спасло.

Над ломаной кромкой валунного откоса вдруг высунулась щербатая морда мотолыги. Рыча, мотолыга поднялась, осыпая с гусениц всякий мусор, накренилась на борт и перевалила через гребень. И Серёге, и Мите, и Маринке она показалась спасательным кораблём, бравым истребителем драконов. И тотчас бабахнули сразу два выстрела из гранатомёта. Один снаряд взорвался в щебне возле рубчатого колеса чумохода, а другой — в кабине. Во все стороны разлетелись камни, кривые железяки и зелёные листья смородины. Сплитчер словно подавился рокотом своего двигателя, поехал куда-то вбок и, принимая поражение, уронил баровую пилу — она врылась в кучу глыб. Из моторного отсека что-то потекло, заструился дымок, и потом на капоте вспыхнуло пламя.

В мотолыге что-то радостно орали Костик и Матушкин.

Измождённая Маринка опустилась на ленту транспортёра, и Митя тоже молча сел рядом. А Серёга всё стоял. Он смотрел не на мотолыгу и не на горящий чумоход, а на склон дальнего холма. Там полз «инженерный танк».

На самом деле это лишь издалека казалось, что «танк» неспешно ползёт, а «танк» мчался по распадку меж двух отвалов, на пределе форсируя движок. И по склону левого отвала в атаку на врага, поблёскивая ногами и корпусами, сверху вниз бежал харвестер Егора Лексеича.

Коптер по-прежнему транслировал с неба панораму всей пустоши возле щебёночного завода, и Егор Лексеич прекрасно знал, где находится машина Алабая и куда она направляется. С Алабаем следовало покончить. И Егор Лексеич устремился в погоню — по каменному косогору наперерез Алабаю. Харвер был и быстрее, и манёвреннее «инженерного танка».

Многоногий комбайн, изгибаясь, преодолел очередной валунный холм, и Егор Лексеич наконец-то увидел «танк» собственными глазами. Длинный, загромождённый оборудованием вездеход пылил по лощине, как неуязвимый носорог. Егор Лексеич почувствовал злорадное удовлетворение: вот ты и попался, гад! Ничего тебя теперь не спасёт! Егор Лексеич повёл харвер по самому выгодному направлению, чтобы напасть на «танк» с кормы.

Возможно, «танк» и принял бы сражение лоб в лоб, но это означало, что надо тормознуть и дождаться летящего с возвышенности противника, утратив инициативу; Алабай предпочёл скоростное отступление. «Танк» наддал газу, выбрасывая струю выхлопа. Но из пассажирского отсека выпрыгнул человек с гранатомётом в руках. Это кто-то из «спортсменов» решил погеройствовать: типа как харвер всё равно помчится за более важным врагом, то есть за «танком», — и получит от героя гранату в бочину.