— Таня, вы боитесь смерти?

— Очень. Я к ней не готова.

— У вас-то какие грехи?

— Очень, — ответила невпопад, «ушла»; с ней надо говорить о совершенно конкретных вещах, иначе она уходит в свой особый непроницаемый мир.

— Очень много? — Она кивнула, я усмехнулся. — Вы остались в Молчановке подлечиться?

— Я не хотела.

Я вспомнил слова Савельича.

— Надеялись, само пройдет?

— С Божьей помощью.

— Не помог, значит?

— Это дерзость — ждать чуда. Да кто я такая?

— Обычно мы недооцениваем такое распространенное человеческое свойство, как глупость. — Я хотел сбить экзальтацию, но перестарался. — Простите, Танюша, вы умны.

— И глупость, вы правы.

— Простите.

— Не за что. — Она пришла в себя, «сюда». — Помог, как же! Во-первых, я встретила вас.

— Бориса Вольнова.

— Да, благодаря вам.

— Он правда излечивает?

— У него необыкновенные руки.

— Вам это множество женщин подтвердит, уверен. Прошлогодний секс-символ России…

— Это неинтересно, Николай Васильевич, мне уже неинтересно.

— Да ну! Молодую женщину не волнует молодой красивый мужчина, каждый день тут ее ласкающий? Ни за что не поверю.

— Как хотите. Но я уже все пережила.

— Вы пережили страдания, это не все…

— И любовь, знаете, я вас любила, давно, и так сильно, до смерти.

Господи, как она меня поразила! Не «любовью» даже, а полным равнодушием — нет, добродушием, — с которым о любви этой было сказано. От волнения — не скрою — я принялся подсчитывать: да, давно… ей шестнадцать было, как местной нимфочке, когда мы с Викторией встретились и потеряли голову (или головы — как правильнее?..).

— Зачем ты мне про это сказала?

Танюша улыбнулась нежно, застенчиво — и я вдруг вспомнил ее, ту, прежнюю…

— Так, молодость вспомнила… не к месту. — И она вернулась к теме, действительно ее волнующей. — Значит, Самсон составил план — и девочка увидела мертвого Ваню.

Тут и я очнулся и переключился.

— В вашей эффектно сформулированной фразе отсутствует центральный момент, кульминация: между «планом» и «трупом» пропасть.

— Само преступление! — воскликнула Танюша.

— И здесь на сцену вступает второй (после Самсона) по важности персонаж — обанкротившийся банкир.

Мы разом вздрогнули. Шорох, шелест, голос… мужские голоса: из зарослей возникли… всего лишь Савельич с узелком и Танюшин массажист.

20

Савельич сразу выложил последние новости: под утро в Молчановке была облава, наверняка охотились за той легендарной бандой! Но взяли всего лишь троих нищих из дома напротив — ну, недостроенный, помните, конечно? — Они там ночевали, устраивали оргии. Оргии и песни с водкой у костра. Это очень интересно, давно они тут обосновались? Говорят, с неделю уже, но кто-то из соседей на них донес. Соседские дома, кажется, пустые. Словом, донесли. Но Савельич, под нажимом Танюши, дал взятку кому надо в отделении, и нищих отпустили. И куда они делись? Ушли куда-то. Поторопились вы со взяткой, возможно, упустили свидетелей.

Савельич расстроился, а Вольнов попросил (джип на техосмотре) подвезти его в Москву и удалился в дом с женщиной на руках, ступая мужественно и твердо, как на рекламном ролике: герой с героиней зазывно заржут и примутся жевать «марс» для поправки потенции… Вот так грубо, вульгарно позавидовал я молодости.