После паузы старик прошептал:

— И вы потом не увидели на преступнике никаких следов борьбы?

— Борьбы не было. Она «не снизошла даже до сопротивления, — по его словам, — как мертвая, только молилась вслух». Четки упали на пол, монастырские, связанные из шерсти.

— Ими, да? — Леля тоже заговорила шепотом. — Ими задушил?

— Да.

— А как она оказалась на лужайке?

— Он решил спрятать тело на соседском безлюдном участке, уповая, что до ночи Танюшу не найдут, друзья ее заняты — кто следствием, кто бизнесом… Ночью закопать где-нибудь в отдалении. Но когда дошел до лужайки, то услышал шаги на плитах дорожки. Положил труп на одеяло, спрятался в кусты. Появилась женщина в черном и замерла.

— Мама, — вставила Леля.

— Она разыскивала твоего отца.

— И поверила, что он убил. Он не убийца, а козел.

— Умерь свой идиотский тон. Женщина метнулась в заросли, из окна выглянул сыщик, сразу спустился и подошел к убитой… Мне надо было обыскать участок, а я ринулся звонить.

— Благодарите Бога! — Савельич перекрестился. — Вы были бы четвертый.

— Пожалуй, спасло меня именно появление твоей матери, Леля. При свидетеле преступник не рискнул действовать и сбежал.

— Куда?

— В монастырь. Договориться о венчании в пятницу.

— Многосторонний дядя, — восхитилась школьница, — любвеобильный.

— Голый расчет. Ему нельзя было выпускать из рук Риту Райт.

— А почему?

— Ты коснулась самого таинственного следа в этой чудовищной истории. Как вам известно, преступник в воскресенье утром проник к Любавским…

— Украсть ковер! — вспомнила Леля.

— Да, он прихватил ковер из спальни, чтоб создать — хоть на время — иллюзию исчезновения матери с сыном из городской квартиры. Но целью его визита был не ковер, а книга.

— Книга? — в один голос повторили мои наэлектризованные слушатели.

— Из которой и выпал листок с текстом, написанным рукой Виктории: «Приди ко мне тот, кто под землей». Режиссер, готовясь к съемкам новой версии «Египетских ночей», читала кое-какую литературу, в частности работу знаменитого английского египтолога Уоллиса Баджа «Египетская магия». По совету Бориса Вольнова, который на съемках «Страстотерпцев» рассказывал Гофману об эзотерике пирамид. Мне надо было бы подумать о его неординарной роли: хоть Борис и играл в «простого парня», но как-то проговорился о глубине замысла — «то вечность, универсальность. Эзотерическая загадка мистерии… А сакральные сцены можно как раз оставить по контрасту, для колорита, такая своеобразная стилизация…» Меня удивила столь элитарная лексика в устах плейбоя — на минуту, свое поверхностное мнение о нем я уже составил.

Ему пришлось изъять книгу Баджа с экслибрисом — личным знаком на внутренней стороне переплета: навозный жук, на спинке которого вместо заклинания имя владельца — Борис Вольнов. И на выпавшем из «Египетской магии» листке, кроме текста, нарисовано то же самое насекомое. Впоследствии и записка исчезла из кабинета Самсона на Плющихе. Вот какое значение придавал убийца этому символу!

В четверг в баре «Артистико» я восстановил изображение, и со сценаристом Василевичем мы кое-как (новелла Эдгара По «Золотой жук») додумались до скарабея.