Мистер Делакруа шепнул мне:

— Не позволяй себе стать наживкой. Все идет очень хорошо. Все, что должно было быть сказано, уже сказано.

Уверена, что это был хороший совет.

Я встала и подошла к трибуне.

— Да, это правда. Мой отец Леонид Баланчин. Он был преступником и хорошим человеком. В один день он лег спать, а когда проснулся, бизнес его семьи стал незаконным. Он провел всю свою жизнь, пытаясь понять, как сделать шоколадный бизнес легальным, но так и не смог. Он умер, пытаясь. Когда я стала взрослой, то взялась за дело. У меня не было выбора. Господин председатель, вы сказали, что разница между какао и шоколадом — не более чем «термин». И я полагаю, что это правда. Действительно, я не стала бы заниматься какао, если бы мой отец не имел отношение к шоколаду. Я много раз пыталась избежать этого в жизни, но не смогла. Но вот, что я знаю — я знаю это в душе — что клуб полезен Нью-Йорка. Мы, люди, которые работают там, не хотим ничего, кроме как принести пользу общественности. Мы не мотивированы деньгами или желанием обмануть систему. Мы граждане, которые хотят, чтобы наш город был здоровым и безопасным, имел здравые законы, защищающие людей. Я дочь мафии. Я дочь своего отца. Я дочь Нью-Йорка.

Я собрался было сесть, но потом решила сказать еще больше.

— Вы закрыли клуб, потому что думали, что там находились люди без рецептов. Ну, я не знаю, насколько это правда, знаю лишь, что там вообще не должны быть рецепты. Город или этот Совет должны предоставлять любому учреждению, которое хочет подавать какао, лицензии, и точка. Вы хотите снизить количество преступлений? Сделайте это таким образом.

И вот тогда я действительно все сказала.

***

Присяжные проголосовали за открытие Темной комнаты: семь сказали «да», два «нет» и еще двое воздержались. Против меня не возбудят уголовное дело.

Я пожала мистеру Делакруа руку.

— Ты проигнорировала мой совет, — сказал он.

— Только некоторые. Но в любом случаем спасибо за то, что вы мне их дали.

— Что ж, я не буду делать ошибки, игнорируя твои. Если удастся стать мэром, то внесу на рассмотрение поправки в городские законы Рэмбо.

— Вы сделаете это из-за меня?

— Я сделаю это, потому что так правильно. А теперь иди праздновать. Тебя ждут сестра и мой сын.

— Вы не пойдете с нами?

— Я бы не прочь, но кампания зовет.

Я снова пожала ему руку. А он взял обе мои руку.

— Это может показаться снисходительным, но знаешь, я пришел к тому, что думаю о тебе как о дочери. И понимаю, что именно в этом контексте хочу сказать, как горжусь тобой. — Он выпрямился. — А теперь повеселись, ладно? Я слишком переживал за счастливый финал, когда дело доходило до моего верного мальчика и тебя.

— Как сентиментально.

— Я безусловно внес немалый вклад в исход этой маленькой школьной интрижки, чем когда-либо думал. Но я все равно переживал о героях, и прости меня за все, что свалилось на голову отважной героини. — Он наклонился и поцеловал меня в лоб.

***

Мы отправились ужинать в новый ресторанчик возле станции Пенн.

— Не ожидала увидеть на заседании вас двоих, — обратилась я к Вину и Нетти.

— Отец позвал меня, — сказал Вин. — Он сказал мне, что будет представлять твои интересы и что тебе понадобится поддержка. Я спросил, чем могу помочь, и он велел сесть на поезд до Нью-Йорка и собрать так много людей, у кого есть доброе слово о тебе и клубе, сколько я смогу найти.

— Что было крайне трудно.

— Неправда.