|
Тогда он писал Меншикову: «Здесь нового короля нашел я зело приятна к себе, но ни в какое действо оного склонить не мог, как я мог разуметь, для двух причин: первое, что денег нет, другое, что много псов духа шведского, а король сам политических дел не искусен, а тогда дает в совет министрам, то всякими видами помогают шведам, к тому же не осмотрелся. То видев, я, утвердя дружбу, оставил». И в самом деле, Фридрих Вильгельм одновременно вел переговоры со Швецией, не забывая об интересах Пруссии. В этой сложной обстановке начинающему дипломату Остерману также удалось «утвердить дружбу» и уже в феврале следующего, 1714 года в Россию прибыл прусский посланник В.А. Шлиппенбах и подтвердил, что Пруссия признает права России на Карелию и Ингерманландию, а 1 (12) июня 1714 года между Пруссией и Россией был заключен оборонительный союз.
Ознакомившись с результатами переговоров Остермана в Берлине, Петр приказывает руководителю российской дипломатической службы графу Головкину заключить с Остерманом долгосрочный договор. Документ гласил: «Понеже секретарь Остерман обязался до окончания Шведской войны в его Царского величества службе пробыть, того ради я ему сим именем Его Царского Величества обещаю: 1) что ежели по окончании помянутой войны он с состоянии не будет службу свою продолжать, тогда оного или где инде в службы Его Царского Величества употребить, или вовсе уволить и с милостивейшим абшитом отпустит; 2) такоже в бытность его в службе Его Царского Величества везде свободную и пристойную квартиру или на то деньги дать, чтобы оную сам искать себе мог; 3) и понеже он, что до сего жалования надлежит, как прежде сего, так и ныне, себя единой милости Его Царского Величества предает, того ради я ему обещаю, что он в бытность его в России, всегда таким жалованием снабжен будет, которым он честно пропитаться может; 4) и обнадеживаю я его впрочем о Его Царского Величества милости и защищении во всяком случае. В Ганновере февраль 20 дня 1713 года граф Гаврило Головкин». В 1715 году Остерман получил звание Канцелярии Советника и отправился в Голландию, выполняя тайные поручения уже знакомого нам князя А.В. Куракина, руководившего внешней политикой России. А в 1718 году уже самостоятельно вел переговоры со Швецией на Аланском конгрессе.
* * * Со времен полного разгрома шведской армии под Полтавой прошло уже почти десять лет. Карл XII укрылся в Турции, но вскоре султан, приютивший беглеца, попытался продать его голову России и Польше. Карлу снова пришлось бежать и очень быстро – всего через две недели он уже в Померании, а потом вернулся в Швецию и теперь пытался хотя бы отчасти вернуть утраченное положение своей страны на европейской арене. Со стороны России на Аланские острова прибыли уже знакомый нам Яков Виллимович Брюс, Павел Иванович Ягужинский и наш герой, со стороны Швеции – Георг Генрих фон Герц, барон фон Шлитц и Карл Юлленборг. Карл XII
Переговоры начались 12 мая и тянулись до конца года. Судьба Карелии и Ингерманландии по сути была уже решена, теперь обеим странам важно оставить за собой Эстляндию, Лифляндию и южное побережье Финляндии с Гельсингфорсом. По этому поводу Отсерман писал Петру: «Мы удивляемся, как он, Герц, и мыслить может, что ваше величество такой мир учинит, когда вы чрез XVIII лет счастьем и славою войну вели и оную с Божьей помощью и далее с меньшею силою вести можете, понеже, великая честь тех провинций всегда к российской стороне принадлежала и вашего величества наследные земли суть. И для того ваше величество причины имели назад возвратить искать: но ежели ныне вашему величеству теми одними провинциями удовольствоваться, то какое вам из сей долгой войны за такие великие иждивения награждение было и Санкт-Петербург вашему величеству никакой или весьма малой пользы будет, ежели Ревель и все другие провинции за вами останутся; но когда Ревель и Гельсингфорс в шведском владении останутся, то и весь фарватер от Санкт-Петербурга у них же в руках будет, и таким образом вам весьма полезнее в войне остаться, нежели такой неприемлемый мир учинить». |
