Конец XVIII – начало XIX в. – период революций не только на политической карте мира, но и в науках, в том числе и в биологии. И одним из таких революционеров по праву может считаться Кювье. В 1794 г. его пригласили работать в Париж в только что организованный Музей естественной истории, и вскоре он занял в Сорбонне кафедру анатомии животных. Одним из первых Кювье обратил внимание на ископаемые остатки животных, понял, что некоторые из них отличаются от современных скелетов и что это не уродства, не следствия болезни – это совсем иные виды, которых теперь нет на земле. Глубокие познания в анатомии животных позволяли Кювье восстанавливать облик вымерших существ по их сохранившимся костям. Он открыл для своих современников совершенно новый мир – мир гигантских чудовищ, летающих ящеров, мамонтов и пещерных львов, населявших Землю еще до потопа. Великолепный лектор, влюбленный в тайны природы, он не мог не заразить любовью к науке и свою ученицу. Позже принцесса стала бывать на вечерах в его салоне, где познакомилась с другими замечательными людьми из мира науки и искусства: с физиком Андре-Мари Ампером, путешественником Александром фон Гумбольдтом, писателями Проспером Мериме и Фредериком Стендалем, художником Эженом Делакруа и др.

Но принцессы могут заниматься науками лишь в качестве развлечения. Работа у них другая – выйти замуж и рожать детей. И когда Мария Федоровна намекнула родителям Шарлотты, что их дочь могла бы стать женой младшего из русских великих князей, те не колебались ни минуты.

Проект этот созревал давно, в него был вовлечен и Николай. Вот что он писал младшему брату летом 1821 г., после того как навестил родственников в Штутгарте: «Старшая, скоро пятнадцати лет, мала с Нелидову… (Николай имеет в виду бывшую фаворитку Павла Екатерину Ивановну Нелидову. – Е. П.) имеет ангельское личико, белокура, ловка и говорит как француженка, одевается прекрасно. Имеет ножки и обувается прекрасно, словом, очаровательная маленькая француженка в миниатюре, весьма умна, но скромна, чувствительна и предобрая. Сколько я тебя знаю, она верно тебе понравится, но думать нельзя жениться на ней, прежде как она совершенно сложится, то есть не раньше, как года через два».

А через полгода сама Мария Федоровна написала принцу Паулю Карлу Фридриху Августу: «Милостивый государь, мой племянник! Сын мой, великий князь Михаил, доверил мне желание, выразить которое Вашему Королевскому Высочеству будет приятно моему сердцу… прося руки ея (принцессы Шарлотты. – Е. П.), желал бы быть обязанным ей счастьем своей жизни. Льщу себя надеждой, что просьба моего сына будет принята Вашим Королевским Высочеством благосклонно, и твердо уповаю, что Всевышнему будет угодно благословить этот брак. Чувство нежнейшей любви побуждает две наши семьи к этому шагу…».

И вот уже Михаил приехал в Штутгарт знакомиться с будущей невестой. Ему 24 года, он хорош собой, весел, любезен и… страстно влюблен во фрейлину своей матери Прасковью Александровну Хилкову. Как вспоминала позже Александра Осиповна Смирнова-Россет, Прасковья Александровна «была более чем красива, у нее было выражение бесконечной нежности, маленький вздернутый нос, придававший ей вид шаловливого ребенка…». Михаил надеялся обвенчаться со своей возлюбленной, но об этом, разумеется, не могло быть и речи. Мария Федоровна прочитала ему весьма жесткую нотацию, и он отправился в Штутгарт свататься. Впрочем, скрыть свои истинные чувства молодому человеку не удалось. Граф Мориоль, один из дипломатов, писал в великом князе: «Эта поездка была ему очень не по сердцу, и, забывая о всякой осторожности, он обнаруживал свою холодность, или, скорее, отвращение к новому положению, которое ему предстояло».

* * *

Осенью 1823 г. Шарлотта едет в Россию. Она вполне готова к своей новой судьбе и уже начала учить русский язык, так что может ответить казакам, приветствовавшим ее на границе громогласным «Ура!»: «Спасибо, ребята!».