Таким образом, беседуя, мы по берегу обогнули Фасадный и Детский пруды, после чего углубились в такую часть парка в которую, похоже, совсем не часто забредали люди. Деревья здесь росли густо, и представляли собой почти настоящий лес. Тут даже было как-то прохладней, чем в любом другом месте вокруг Александровского дворца…

Мы шли по узкой тропинке, петляющей между деревьями, и каперанг Иванов увлеченно излагал мне историю Царского села, его дворцов и окружающих их парков. Мне было безумно интересно, но внезапно мой спутник остановился и с напряженным выражением лица принялся смотреть куда-то вперед. Я проследила за его взглядом и заметила мелькающий за деревьями силуэт приближающегося к нам человека. Дополняла силуэт винтовка, висящая на плече у незнакомца.

– А вот и он, собственной персоной, – будничным тоном произнес Иванов, многозначительно посмотрев на меня.

– Кто – он? – я почему-то сделала вид, что не поняла, о ком он говорит.

– Николай Александрович, Император Всероссийский, кто же еще! – ответил каперанг Иванов, сосредоточенно наблюдая за приближающимся человеком.

Я последовала его примеру. В голове проносились мысли: «Неужели вот сейчас, через несколько минут, я собственными глазами увижу настоящего, живого Императора всея Руси?! И даже смогу с ним поговорить? И, если захочу, даже… его потрогать?» Ничего я собой не могла поделать – вот имелся у меня некий пиетет перед личностью Всероссийского Самодержца, хотя и фигура его в истории была крайне неоднозначной. В школе, помнится, нам внушали, что это был кровавый деспот, тиран, виновник Ходынки, Кровавого воскресенья, Цусимы, Ленского расстрела и вступления России в абсолютно ненужную ей Первую мировую войну. И свергнут он был даже не восставшим народом, а назначенными им же министрами и генералами. Но потом я узнала подробности зверского убийства бывшего царя и его семьи в 1918 году, и мое отношение к этой личности несколько изменилось. Это говорило во мне что-то женское, жалостливое – ведь никто не заслуживал такой ужасной смерти, особенно дети! Тем более никого лично ни царь, ни его жена с дочерьми не убивали; Николай, очевидно, просто был, мягко выражаясь, не очень хорошим правителем… Словом, я очень волновалась перед встречей с последним из русских царей. Вот сейчас он выйдет прямо нам навстречу! Настоящий Николай II, живой и вполне здоровый!

Невольно я прихорашивалась. Рукой пригладила волосы (яркость которых изрядно побледнела за пару месяцев, проведенных в 1904 году) и одернула блузку. Пожалела, что не напудрила лицо. Ну ничего, зато реснички накрасила… Боже, о чем я думаю! Нужны ему мои реснички! Да он на меня и не посмотрит. Так, скользнет рассеянным взглядом, как по предмету пейзажа – и все. Человек же в депрессии, не до любезностей ему…

Словом, я изрядно нервничала в ожидании неизбежной встречи с Николаем II. Оставалось лишь надеяться, что этот мой мадраж не будет так уж сильно заметен со стороны.

И вот погруженный в свои мысли Николай вышел на нашу тропинку, и, похоже, только тут он заметил, что оказался не один в этой части парка. Кажется, на его лице промелькнуло что-то, похожее на досаду – какого черта, мол, они сюда приперлись? Впрочем, скорее всего, мне и вправду это показалось.

Одет император был в простеганную подпоясанную тужурку и штаны цвета пожухлой травы, а надетая на голову черная кубанка сидела на его голове чуть набекрень. Ружье висело на его плече совершенно естественно, как будто было таким же привычным, как часть тела. Словом, если бы я не знала точно, кто этот человек, то приняла бы его за обыкновенного охотника.