Алькальд и его гости прошли метров сто, свернули налево и вскоре очутились перед главным жилищем Данако.

Представьте себе двойную хижину, а точнее, две соединенные между собой хижины на очень высоком фундаменте, с окнами и дверями. Хижину окружали огромные тенистые деревья. По обе стороны от нее располагались сараи для сельскохозяйственных орудий и скота.

В первой комнате гостей встречала жена Мануэля Асомпсьона, в жилах которой текла кровь бразильского индейца и негритянки, и их сыновья, двое здоровых малых двадцати пяти и тридцати лет от роду, с чуть менее смуглым цветом лица, чем у отца и матери. Путешественникам был оказан самый сердечный прием. Вся семья говорила по-испански, и разговор шел живой и непринужденный.

— Во-первых, — сказал господин Мануэль своей жене, — поскольку ремонт «Гальинеты» займет двое суток, сержант и его племянник останутся у нас. Ты приготовишь им комнату или две, как они того пожелают.

— Две... если можно... — ответил сержант Марсьяль.

— Хорошо, две, — согласился алькальд, — а если господин Эллок и его друг хотят ночевать на ранчо...

— Мы вам очень благодарны, господин Мануэль, — ответил Жермен Патерн, — но наша пирога не пострадала, а потому, чтобы не причинять вам беспокойства, мы вернемся сегодня вечером на борт «Мориче».

— Как вам будет угодно, господа, вы бы нас ничуть не стеснили, но делайте, как считаете нужным, — ответил мэр, а затем добавил, обращаясь к сыну: — Надо послать кого-нибудь из наших лучших пеонов, чтобы помочь отремонтировать лодку.

— А мы будем работать вместе с ними, — ответил старший из сыновей, почтительно, как это принято в венесуэльских семьях, поклонившись своим родителям.

После обильной трапезы, состоявшей из дичи, овощей и фруктов, господин Мануэль спросил гостей о цели их путешествия. До сих пор в верховьях Ориноко лишь изредка появлялись торговцы, добиравшиеся до Касикьяре, а дальше торговли не было, и только исследователям могла прийти в голову мысль отправиться к истокам Ориноко.

Алькальд был очень удивлен, когда Жан рассказал о том, что заставило его предпринять путешествие, к которому позже присоединились двое его соотечественников.

— Так, стало быть, вы разыскиваете вашего отца? — произнес он с волнением, которое разделяли его жена и сыновья.

— Да, господин Мануэль, и мы надеемся обнаружить его следы в Санта-Хуане.

— Вы когда-нибудь слышали о полковнике де Керморе? — спросил господина Мануэля Жак Эллок.

— Нет, никогда не слышал этого имени.

— А ведь вы живете в Данако уже двенадцать лет...

— Сначала мы жили в Гуачапане. Но, насколько мне известно, никто здесь и до нас не слыхал о прибытии полковника де Кермора.

— И тем не менее, — сказал сержант Марсьяль, который достаточно понимал по-испански, чтобы принять участие в разговоре, — от Сан-Фернандо до Санта-Хуаны можно добраться только по Ориноко.

— Это самая легкая и самая короткая дорога, — ответил господин Мануэль, — и путешественник подвергается здесь меньшей опасности нападения со стороны индейцев, чем если бы он путешествовал по суше. Если полковник де Кермор направлялся к истокам Ориноко, он должен был плыть вверх по течению, как это делаете вы.

Однако в голосе Мануэля Асомпсьона не слышалось особой уверенности. Было очень маловероятно, чтобы полковник мог проделать путь от Сан-Фернандо до Санта-Хуаны, так чтобы никто даже и не слыхал о его плавании.

— Господин Мануэль, — обратился Жак Эллок, — а вы когда-нибудь бывали в этой миссии?

— Нет, я никогда не заходил дальше устья Касикьяре.

— Доводилось ли вам слышать что-либо о Санта-Хуане?

— Да, я слышал, что она процветает благодаря самоотверженности своего руководителя.