|
Между тем еврей-шпион, служивший проводником в отряде Шуази, сам растерялся, обознался в местности, а заря уже начинала заниматься, до утра было недалеко. Потеряв всякую надежду, Шуази решился, наконец, собрать свои отряды и отступить от крепости. Но он напрасно ждал Виомениля и Сэльяна. Он не знал, где они и что с ними, потому что никто не мог дать ему весть об участи первых пришедших к Кракову отрядов. Кругом и вдали было тихо, потому что в крепости все спали, не ожидая опасности, столь близкой, а Виомениль и Сэльян не выходили еще из клоаки. Боясь погубить весь свой отряд, в случае, если утром он наткнется на русское войско, Шуази с горестью должен был еще до рассвета ретироваться от крепости. Возвращаясь к Тырняку, он никак не мог думать, чтобы Виоменилю и Сэльяну удалось опасное предприятие, и считал их погибшими.
По-видимому, что-то отуманило рассудок и память Шуази. Знал же он, что Виомениль и Сэльян избрали себе путь чрез клоаку и подземный ход из трактира Лейзера. Отчего он там не справился? Вероятно, и шпион, растерявшись, все позабыл. Между тем Виомениль, Сэльян и их храбрые товарищи вошли в крепость. Виомениль первый выступил из клоаки и наткнулся на часового, который впросонках пробормотал: – Кто идет? Но Виомениль тотчас же молча приколол несчастного шпагой, молча, тихо продолжал путь, убил другого часового и заколол русского капитана, встретившегося на дороге. Все это сделано было без малейшего шума, так что в крепости никто и не подозревал, что неприятель находится уже в центре укреплений. Отряды пошли далее по направлению к огоньку, который они справедливо предполагали, выходил из крепостной гауптвахты. Вбежав на гауптвахту, Виомениль закричал: – Сдавайся! Крепость взята! И все сдались, исключая одиннадцати человек, которые поскакали в окна, бросились в город и произвели тревогу.
Глава одиннадцатая. Сила одолела
Русские быстро собрались и пошли на крепость. Виомениль и Сэльян, еще не вполне уверенные в том, что совершенно овладели крепостью, и опасавшиеся встретить неприятеля внутри укреплений, принуждены были, кроме того, отражать нападения извне. А нападения, действительно, начались в разных пунктах, и приступы были очень дружные. Горсть победителей состояла между тем только из шестидесяти человек, которые, не имев ни минуты отдыха с десяти часов вечера, со времени выступления из Тырняка, были очень истомлены. Кроме ружей и сабель, они не имели ничего для защиты крепости, которою завладели в несколько минут. У русских же имелись и пушки, и число их было огромно в сравнении с горстью храбрых, засевших в крепости. По счастью, неприятельские пушки, принужденные стрелять вверх, на довольно значительную высоту, действовали без всякой пользы и не причинили осаждаемым ни малейшего вреда, тогда как русская пехота, взбиравшаяся на крепость, была открыта для выстрелов и испытывала губительный огонь. Более двух третей из осаждавших остались на месте от метких выстрелов из крепости. Между осаждаемыми, напротив, находился только один раненый, юный француз Шарло, который получил удар в голову. При всем том положение осаждаемых было очень сомнительно, и они ни в каком случае не могли одними своими ничтожными силами удержать за собою крепость, со всех сторон окруженную русскими отрядами. К ним никто не приходил на помощь. Ни Шуази, который с главным отрядом должен был напасть на город, ни те мелкие группы, которые рассеялись по окрестностям Кракова с целью тревожить русских. Силы последних, напротив, беспрерывно возрастали. Истомленные походом и отражением неприятеля, Виомениль и Сэльян не думали отнюдь, однако, о капитуляции, как о единственном средстве к спасению, а напротив, решились выйти из крепости, пробившись сквозь ряды неприятеля с оружием в руках. Положение их так было опасно, что оставаться в крепости до утра значило подвергаться неминуемой гибели. До сих пор по крайней мере оставались еще выходы из крепости, но скоро и отступление сделалось бы невозможным. |
