А ещё весьма хорошо обучаемым. Он быстро подхватил идею постоянных нападений из засад, или просто легкой кавалерией на находящуюся на марше армию. Такого урона, какой наносили башкиры с казаками, эти нападения не несли, но нервов на них было потрачено очень много, и их было жаль, как и потерянного времени.
– Скачи, Ваня, найди короля Фридриха живым или мертвым. – Напутственно произнёс Салтыков. – Живым, конечно, предпочтительней, но, если уж совсем ничего не получится…
– Я вас понял, Пётр Семёнович, – Лопухин коротко поклонился и пошёл быстрым шагом искать Груздева, который уже становился непревзойденным мастером подобных поисков, работы с населением создания различных ловушек.
– Груздева, кстати, велено после того, как войск Фридриха разгромим, в Петербург послать, – как бы невзначай сказал Ласси. – Пётр Фёдорович лично хочет его видеть.
– О, как. – Салтыков даже удивился. – Повышение никак Олежку ждет, али награда какая.
– Ничего не могу сказать, не ведомо мне это. Но, вроде бы, если верить слухам, Ушаков плох шибко. А Пётр Фёдорович дюже дорожит этим старым хрычом. Хочет небось отдохнуть ему дать напоследок. А то дела государственные Андрея Ивановича точно в могилу прежде срока сведут. – Ласси поднял трубу к глазу. С этого пригорка ему и с табурета всё было прекрасно видно. – Точно Ведель, сукин сын. Вон он козлом скачет, команды раздаёт, уже третий раз строй меняет.
– А при чём здесь Груздев? – Салтыкова в данный момент Ведель не интересовал. Он даже полки пока не выстраивал, всё приказа ждал. – Если Ушаков уйдет на покой, то Груздев тут при чём? Тайную канцелярию, наверняка, Ломов возглавит. Пёс преданный и верный императора.
– Я не знаю, Пётр Семёнович, его величество мне не докладывает о своих задумках. – Ласси задумался. – Я просил Петра Фёдоровича отозвать меня. Стар я стал, не справляюсь уже. Вот, допустил, чтобы эта собака шелудивая – Ведель так нам напаскудил.
– И что его величество? – Салтыков посмотрел на него с толикой жалости. Так вот она причина плохого самочувствия фельдмаршала, помниться, такое уже было, в Крымскую кампанию. На этого ирландца частенько находили приступы самоуничижения, во время которых от чувствовал себя больным и раздраженным без всякой меры.
– Его величество пока мне ничего не ответил. Надеюсь получить ответ сегодня. Как только эта рыжая шотландская лиса соизволит прибыть.
– Кого мы ждём, Пётр Петрович? – с нажимом спросил Салтыков, едва себя сдерживая, чтобы не схватить фельдмаршала за грудки и не начать трясти. – Мы ведь стоим здесь уже несколько часов без малого и ни одного порядка я ещё не выстроил.
– Фермора мы ждём. – Ответил Ласси.
– В Польше нынче не спокойно, – покачал головой Салтыков. – Прошёл ли?
– Прошёл, потому и ждём его с часу на час. А в Польше не пойми что творится, а ещё больше мне не понятно, почему молчит его величество. Ничего не предпринимает. Чарторыйских выслал вон, когда те на поклон прибыли.
– Чарторыйские и на поклон? – Салтыков хохотнул. – Да быть того не может. Со своей шляхетской спесью, даже с императором, поди, через губу разговаривали. И не просили, а чуть ли не требовали помочь им с соседями. Правильно их Пётр Фёдорович до себя не допустил. Пускай этикету подучатся, да правильно просить начнут.
– А правильно, это как? – Ласси снова поднёс к глазу трубу.
– С почтением предложение впереди себя выкатят, что Пётр Фёдорович с них получит, ежели помочь решит. Во сколько шляхта жизни наших солдат оценивает?
– Эти-то? Не вынуждай меня грех на душу брать за сквернословие, – Ласси опустил трубу. – И всё же не понятно, чего Пётр Фёдорович ждёт.
И тут сзади послышалось ржание и шум колес, к ним подъезжала карета, из которой едва ли не на ходу выскочил высокий грузный человек. |