Я думал… Вернее, я пытался думать, но в голову почему‑то не являлось ни одной толковой мысли. Только поселившееся в груди предчувствие чего‑то неприятного упорно грызло душу изнутри. Но это было вполне понятно, после такого‑то сна…

Вышвырнув в окно окурок, я сходил в спальню, прихватил стоявший у кровати меч. Вернулся в кухню, достал точильный камень и устроился прямо на полу у окна. Ирина, конечно, мне потом еще припомнит ту грязь, которую я здесь собираюсь развести. Но это – потом. Сейчас же мне больше всего требовалось успокоиться. А что может вернуть равновесие лучше, чем тихое, монотонно повторяющееся «вш‑шш‑шир» точильного бруска по холодной тускло поблескивающей стали?

Уперев острие меча в стену и тем самым безбожно попортив обои, я продолжал монотонно водить бруском по тихо поскрипывающему металлу до тех пор, пока небо за окном заметно не посветлело и пока на кухню не зашла широко зевающая Ирина. Только тогда я встал, машинально отметив, что вожделенное спокойствие так и не пришло. Внутренняя тревога всего лишь сменилась гложущей пустотой где‑то под сердцем и далеким неясным раздражением.

Ирина коротко взглянула на присыпанный грязно‑серой пылью пол, на обнаженный меч в моих руках, на меня самого. Едва слышно вздохнула, уже шагнув вперед. Оттолкнула в сторону холодную, безжизненную сталь. Я послушно разжал пальцы, заставив меч обиженно звякнуть о пол, и вместо мертвой рукояти сжал в ладони теплые пальцы Ирины.

Я смотрел в ее зеленые‑зеленые глаза и видел в них… Любовь видел, обиду, настороженность, даже страх немного – за меня, дурака, страх. А вот льда я не видел. Не было льда в ее глазах… Это хорошо. Это правильно – никакого льда.

– Алеша, что с тобой?

– Все нормально, Ира. Поверь мне – все нормально. Просто я немного… – Я проглотил застрявший в горле ком. – Ну ты же знаешь, что мне сегодня на задание.

Она вздохнула.

– Алеша… это опасно?

– Да.

Я не стал врать. А и захотел бы, так не смог – она бы все равно поняла. Если у Ирины что и осталось от ее былых сверхспособностей, так это умение мгновенно различать правду и ложь… Хотя, может быть, в этом умении и нет ничего сверхъестественного – обычная проницательность и отточенная до бритвенной остроты интуиция. Я не знаю. И никогда не спрошу, потому что не уверен, хочу ли это знать.

В любом случае обмануть Ирину практически невозможно… Да мне и незачем врать. Нечего скрывать. Когда‑то она уже смотрела мне в душу, видела все – и хорошее, и плохое. И если она до сих пор остается рядом со мной, значит, принимает таким, какой я есть. Со всеми преимуществами и недостатками.

Ирина медленно кивнула.

– Алеша, может быть, тебе стоит отказаться от этого задания? Ты же можешь. Имеешь такое право.

– Нет…

– Тебе нужен отдых. Хотя бы несколько дней, может быть – неделю. Возьми отпуск. Отдохни. Походи по улице, посиди с друзьями, потренируйся – просто в спортзале. Без всяких вылазок, экстремальных зачисток и зубовного скрежета.

– Все нормально, Ира. – Я помотал головой, чувствуя, как дрогнул мой голос. – Мне не нужен отдых. Я в норме.

– Нет, нужен. Я же вижу. Я чувствую. Алеша, ты – на грани. Еще немного, и… – Ирина выдернула руку из моей ладони и отвернулась. Плечи заметно дрогнули. – Алеша, что‑то случится сегодня…

Я шагнул вперед, чуть не наступив при этом на валяющуюся под ногами дурацкую заточенную железку, и снова взял ее за руку.

– Нет, Ира. Ничего не случится. Я вернусь. Клянусь тебе именем Господа нашего: я вернусь. Ты же знаешь, что я всегда возвращаюсь.

Она кивнула, не оборачиваясь.

– Знаю… Я верю тебе.