Услышав это, Бьянка радостно улыбнулась и от удовольствия даже чуть склонила голову на бок.

— Ой, Мариэтта, дорогая! Я ведь всегда об этом мечтала, надеясь, когда вырасту, стать в твоей семье твоей младшей сестрой. Но все оказалось по-другому. — Ее голос упал. — Мое будущее связано с Оспедале. После того как я останусь еще года на три-четыре в оркестре, меня оставят в Оспедале преподавать музыку.

Мариэтта прекрасно понимала, чем станут для этого юного живого создания унылые однообразные дни в Оспедале.

— А тебе самой этого хочется?

Бьянка стыдливо опустила ресницы.

— Да нет, не совсем, но вряд ли мне есть из чего выбирать. Все равно человек, которого я люблю, женат на другой.

Эта новость привела Мариэтту в настоящее смятение. Значит, ее опасения находили свое подтверждение.

— Уж не Филиппо Челано ли это?

Бьянка дернула головой. В этом жесте угадывалось даже что-то вызывающее.

— Я знаю, что ты не очень жалуешь его, из-за вендетты, но как ты можешь о нем судить? Ты ведь ни разу в жизни не говорила с ним и не знаешь, как он гордится этим ужасным шрамом. И потом, он иногда так похож на ребенка, когда бывает со мной. Уверена, что я понимаю его лучше, чем кто-то другой, и он это знает, чувствует это, только вот стесняется мне об этом сказать. — Бьянка взволнованно сцепила пальцы. — Но тебе не о чем волноваться. Ни он, ни Элена никогда не узнают, как я его люблю. Я и тебе об этом сказала лишь потому, что ты моя крестная и имеешь право знать, почему я собираюсь остаться в Оспедале.

— Ох, дорогая ты моя Бьянка, — Мариэтта почувствовала облегчение. Ничего, придет время, и эти детские огорчения исчезнут сами по себе. В Венеции, слава Богу, полным полно молодых людей, которые захаживают время от времени на вечера в Оспедале. — То, что ты сейчас мне рассказала, останется между нами. И это очень хорошо, что об этом никто больше не знает. Но если ты вдруг переменишь мнение и пожелаешь оказаться здесь, тебе стоит лишь сказать мне об этом. А если даже произойдет чудо и Доменико выпустят, это все равно ничего не изменит, потому что у нас с ним еще с незапамятных времен есть уговор, что ты когда-нибудь будешь жить с нами.

— Как же ты, наверное, тоскуешь по нему, — вырвалось у Бьянки. В ее голосе звучало неподдельное сочувствие.

— Я все время думаю о нем. Однажды он будет на свободе, и лишь для этого я и живу на свете.

У Бьянки на этот счет были сомнения, но высказать их она не решилась.

Именно Адрианна обратила внимание на затянувшиеся паузы между визитами Элены в последнее время.

— Не понимаю, в чем дело. Она никогда не пропускала ни одного дня рождения моих детей, но в последнее время лишь ограничивается тем, что просто посылает с лакеем кому-нибудь из них подарок.

— Что касается наших с ней прогулок, то и здесь дело обстоит точно так же, — недоумевая, согласилась с ней Мариэтта. — У нее всегда находятся какие-то якобы серьезные причины для того, чтобы не встречаться со мной.

Адрианна не стала ничего говорить своей подруге, но подумала про себя, что их встречи с Эленой почти сошли на нет именно с того самого дня, когда Мариэтта решилась поведать ей и Элене, взяв с них слово ничего и никому пока не говорить о том, что беременна.

Когда Мариэтта, будучи в Оспедале, встретилась там с Бьянкой, она сразу же поинтересовалась у девушки, видит ли та Элену.