Элла почувствовала, как предательски забилось сердце. Он стоял так близко и был так хорош собой, но главное – весьма предупредителен.

– Вы, я вижу, готовы? – довольно заметил он.

Элла спустилась вместе с ним в столовую, к своему удивлению чувствуя себя маленькой и слабой рядом с ним. Они пили аперитив и беседовали, и она поняла, что он интереснее и умнее, чем все ее знакомые мужчины.

– Фрида мне сказала, что вы были сегодня заняты в служебных помещениях дома, – сказал Золтан, когда они сели за стол.

– Она не очень расстроилась, что я без спросу взяла ее утюг? – поинтересовалась Элла, пока экономка, улыбаясь, наливала ей суп.

– Можете быть уверены, что нет, – ответил он. – Моя экономка всегда в хорошем расположении духа.

Интересно, от кого исходит инициатива? Элла вспомнила, что и его самого видела с ослепительной улыбкой на лице. Но это было лишь один раз. Пока он ведет себя вежливо, и я постараюсь быть на высоте, решила она.

– Просто восхитительно! – похвалила Элла, попробовав мяса, приготовленного с луком, помидорами и зеленым перцем. – А это блюдо как называется? – поинтересовалась она.

– Оно называется net vezer tokany – жаркое для семи вождей.

– Названо в честь древних мадьярских вождей? – спросила она.

– Вы, я вижу, не какая нибудь пустоголовая рыжая девчонка, – заметил он и, пока она размышляла над тем, можно ли считать подобные слова комплиментом, удовлетворил ее любопытство: – Названо, как вы справедливо заметили, в честь вождей семи мадьярских племен, которые еще в девятом веке пришли с востока и остановились на Дунайской равнине.

Элле захотелось узнать об этом поподробнее, на языке у нее вертелось множество вопросов. Но Золтан Фазекаш налил в ее бокал вина, и она посчитала, что более вежливо будет, если она вначале отведает этого напитка.

– Венгерское, не так ли? – спросила она и, сделав глоток, была приятно поражена отличным качеством «Villanyi Kadarka».

– В нашей стране развито виноделие, – сообщил художник, и Элла порадовалась тому, как приятно течет их беседа.

Однако за десертом все резко изменилось.

По моему, мне пора спросить, в какое время он ожидает меня в своей мастерской, решила Элла. И, конечно же, ей и в голову не пришло дважды подумать прежде чем задавать подобный вопрос. Когда после разговора о музыке венгерского композитора Бар тока возникла небольшая пауза, она спросила:

– Во сколько мне прийти к вам завтра утром?

– Прийти ко мне? – ледяным тоном повторил хозяин дома.

– Возможно, вы желаете, чтобы я вам завтра попозировала? – она выбрала тон не намного теплее.

– Попозировала? – опять переспросил он. Элла вздрогнула: он прекрасно понимает по английски, уж я то знаю!

– Вы сказали, – пояснила она как можно более спокойно, – что чем раньше мы начнем, тем раньше закончим.

– У вас есть неотложные дела в Англии? – жестко спросил художник, и его прежняя вежливость окончательно улетучилась. – Возможно, какой нибудь друг? – внезапно рявкнул он.

Потрясенная переменой его настроения, его неожиданной атакой, Элла вспыхнула, подумав, что ее друзья вряд ли позволили бы себе подобное.

– У меня много друзей, – сказала она, помолчав. – Некоторые из них – мужчины. Но среди них нет того, которого бы я… – Она остановилась, поняв по выражению его лица, что он вовсе не ожидал от нее такого обстоятельного ответа.

Золтан Фазекаш задал следующий вопрос в несколько другом ключе, но все на ту же тему:

– Вы беспокоитесь о своей карьере, у вас работа, которую вы не можете надолго оставить?

– Я не работаю, – ответила она.