– Милая маленькая Арабелла, мне кажется, я должен принести вам свои извинения.

– Очень приятно! – воскликнула она, радуясь, что он назвал ее милой маленькой Арабеллой. – Но за что вы должны извиняться?

– Вы помните тот наш разговор, когда я обвинил вас в прожигании жизни?

– Смутно, – ответила она, ее лицо было неподвижно, но глаза смеялись.

– Я думаю, что вы – кокетка, если я правильно употребил это слово, – заметил художник, впервые за все время засомневавшись в своем знании английского. – Из того, что я узнал о вас раньше и сейчас, я понял, что бывают дни, когда вы работаете до полного изнеможения!

– Действительно, бывали случаи, когда я чувствовала себя слишком усталой по вечерам, чтобы куда нибудь выбраться и насладиться своим одиночеством.

Она обрадовалась, увидев, что в ответ он улыбнулся. У них завязалась долгая беседа о том, каким образом она «наслаждалась одиночеством». Элла рассказала о своей любви к опере и балету, о поездках на пикники, об увлечении лошадьми и о массе других приятных вещей. Вдруг она испугалась, что Золтан уже начал работать: он давно отложил карандаш и взял кисти, а она только сейчас это заметила, как и то, что совершенно расслабилась.

Что же за человек передо мной? – думала она. Видь он наречно втянул меня в беседу, чтобы снять напряжение.

Следующий час художник постоянно смотрел то на холст, то на нее. Иногда он отходил на несколько шагов от мольберта и смотрел на свою работу издалека, а затем снова разглядывал модель. Элле же казалось, что можно бесконечно долго изучать его сосредоточенное лицо, мужественный подбородок и высокий лоб.

Устав сидеть в одной позе, она пошевелилась.

– Не двигайтесь! – приказал он. Однако вскоре сам предложил: – Может, вы хотите отдохнуть?

– Нет, спасибо, – ответила она, решив, что такому хорошему художнику, как Золтан, во всем нужно подчиняться.

Она правильно поступила, отказавшись от отдыха, ведь он не стал настаивать и продолжил работу. Интересно, как вели себя люди, которые позировали Золтану до нее: они просили сделать перерыв? Элла решила быть терпеливой, как никто, – она ни разу не попросит отдохнуть.

Ей не терпелось узнать, как продвигается создание ее портрета, но она подумала, что это должно нервировать художника. Наверняка все другие просили разрешения взглянуть, а я буду вести себя совсем иначе!

Часа через два Элла уже здорово устала: спина ныла, руки затекли, но она продолжала упорно терпеть. По натуре она была довольно подвижной, и поэтому ей было трудно сидеть так долго в одной позе. А Золтан все рисовал, и она испугалась, что ей придется сидеть еще часов десять.

Как художник, Золтан знал каждый мускул в человеческом теле. Видимо, он заметил, что поза ее опять стала напряженной, и потому внезапно остановился.

– На сегодня мы закончим, – сообщил он. Подошел к большой раковине в углу студии и промыл кисточки, а затем ополоснул руки.

Теперь, наверное, он ждет, что я спрошу: «Можно мне взглянуть?» – подумала Элла, довольная, что приняла решение не походить на своих предшественниц.

– Сколько времени?

– Почти час, – ответил Золтан мягко и добавил, подходя: – Вы должны были остановить меня!

– Когда?

– Когда впервые почувствовали, что у вас ноет каждый мускул. Попробуйте пошевелиться, – заботливо предложил он. Элла попыталась и тут же сморщилась от боли. – А, у вас затекли плечи.

Подойдя сзади, Золтан положил руки ей на плечи.