Именно в эту минуту Дженнифер поверила: он настроен серьезно. Она еще пребывала в растерянности, вызванной этим открытием, когда он приподнял ее подбородок большим и указательным пальцами и заставил посмотреть ему в глаза.

— В течение всего года, пока мы будем женаты, — сказал Гордон, — я обязуюсь вести себя при посторонних как самый преданный и любящий муж. Ты, надеюсь, последуешь моему примеру. Преднамеренно я не сделаю ничего, что причинит тебе хотя бы толику неудовольствия. И приложу все силы, чтобы ты не пожалела о нашей сделке.

Никаких сделок! — шепнул Дженнифер внутренний голос. Но в молчаливом споре победило красивое мужественное лицо, низкий колдовской голос, сильное мускулистое тело человека, склонившегося к ней. Этот мужчина, воспользовавшись однажды ее неопытностью и внезапно вспыхнувшей страстью, сейчас предлагал защитить от жестокого мира, заслонить широкими плечами, способными выдержать любую ношу. Сочетание этих достоинств было пугающим и влекущим одновременно, хотя он не говорил ни о любви, ни даже о сердечной привязанности.

— Все вокруг убедятся, — его голос набирал силу, — что я без ума от своей очаровательной жены, что я готов ее холить и лелеять. И так будет продолжаться целый год, пока длится наш брак.

«Холить», «лелеять» — чувственные и сентиментальные слова. Никто и никогда не говорил ей подобного. Да и от Гордона она ожидала услышать нечто совсем другое. Его ладони скользнули вниз по ее рукам, охватили запястья.

— Естественно, — добавил он, — от тебя потребуется точно такое же обещание. Это справедливо?

Дженнифер все еще не верила, что всерьез пойдет на это, даже когда кивнула.

— Ты говоришь о том, что требуется от меня, — с дрожью в голосе заметила она, — а ведь я еще не дала согласия.

Он выпустил одну руку Дженнифер и легонько коснулся ладонью ее щеки.

— Нет, дорогая моя, — с улыбкой произнес Гордон, проводя по ее лицу кончиками пальцев, — ты уже согласилась. Просто не успела сказать об этом вслух. — Его глаза и голос завораживали. — Завтра все твои тревоги исчезнут. И для этого надо лишь сказать «да».

Если бы Гордон поцеловал ее, она принялась бы вырываться. Если бы хоть на минуту отпустил ее, бросилась бы наутек. Но когда он обнял ее за шею и прижал к груди странным отеческим жестом, Дженнифер внезапно сдалась. Он предлагал ей удобное, безопасное существование на целый год, предлагал защиту и помощь.

Она перевела дыхание и сморгнула подступившие слезы, которые превращали его золотую запонку в расплывчатую блестящую кляксу. Ей захотелось что-то сказать, но, в горле застрял ком, порожденный страхом, надеждой… и облегчением.

— Все, что от тебя требуется, — это дать мне слово, что в течение года ты будешь следовать моим указаниям. Так надо, чтобы люди поверили в наш истинный и счастливый брак.

Дженнифер, наконец, сумела выговорить несколько слов, преодолевая судорогу, зародившуюся где-то в области желудка и достигшую горла:

— А если я забеременею?

— Исключено, — отрезал Гордон. — Итак, я жду, что ты дашь мне обещание.

Вместо ответа Дженнифер пристально посмотрела ему в глаза.

— У тебя больше нет никаких условий?

— Все детали мы обговорим позже. Ну, решено?

Она прикусила губу, задумалась на мгновение и грустно кивнула.

— Далее тебе следует позвонить в библиотеку и сказать, что ты увольняешься. Выполнение этого условия я не намерен откладывать. Кроме того, я попрошу тебя еще об одной уступке. Никто, кроме нас двоих, не должен знать, что наш брак — попросту выгодная сделка.