— Экий я нарядный, а?

— Смотри не разорви ткань, — отозвался Арминий. Ему казалось: одно неосторожное движение — и громила разорвет тунику сразу в нескольких местах. — Ты хоть представляешь, какая она дорогая?

— С чего бы эта тряпка должна дорого стоить? Она вообще ничего не стоит! — Воин сунул ладонь под ткань, показывая, что именно имеет в виду. — Смотри, сквозь нее все видно.

Терпеливо, словно разговаривая с несмышленышем, Арминий сказал:

— Вот именно! Представь себе эту одежду на женщине. На твоей женщине.

— О-о-о! — только и смог протянуть низким голосом германец, ибо шелк был прозрачным.

Все его мысли были ясно написаны на его физиономии, и снимал он тунику куда осторожнее, чем надевал.

Несколько дюжин римлян из хвоста колонны — той части, которая не была так безнадежно разбита, как авангард легионов, — контратаковали. На мгновение им сопутствовал успех, потому что грабящие обоз германцы не ожидали ничего подобного. Легионеры сражались с отчаянием людей, которым нечего терять. Они наверняка понимали, что им все равно не уйти, и пытались как можно дороже продать свои жизни. Им это хорошо удавалось.

На их месте Арминий сделал бы то же самое. А будучи на своем, бросил на римлян своих людей и сам устремился вперед. Он не хотел и не мог допустить, чтобы его увидели сзади.

Сперва вождь колол копьем, а когда римский клинок перерубил древко, принялся рубить мечом, почти каждым ударом повергая наземь еще одного врага.

— Предатель, подлый пес! — взревел, узнав его, один из легионеров. — Сейчас я отправлю тебя обратно в подземный мир, в конуру у Плутона, из которой ты вылез!

Сверкнул гладиус, быстрый и смертоносный, как жалящая змея, но там, куда был нацелен удар, Арминия уже не было. Такой же быстрый и смертоносный, он, словно танцуя, уклонился — и снова ринулся в бой. Его меч глухо ударял по щиту римлянина. Легионер был хорош, и ничего удивительного — иначе он погиб бы куда раньше, может, даже не в этой битве. Но каким бы хорошим бойцом ты ни был, это не спасет тебя от атаки сзади.

Легионер вдруг с отчаянным воплем повалился вперед. Вопль его резко оборвался, когда Арминий рубанул римлянина клинком под затылком, наполовину перерубив шею. Тело легионера конвульсивно дернулось. Арминий ударил еще раз и взмахнул в воздухе отсеченной головой.

— Славный удар! — одобрительно промолвил напавший сзади германец. — Не поделишься снаряжением ублюдка?

— Можешь взять себе, — отозвался Арминий. — У меня этого полно.

— Буду тебе обязан, — промолвил воин. — Думаю, его кольчуга мне подойдет. Да и сандалии тоже. Римляне умеют мастерить хорошие вещи. Почему мы ничего подобного не мастерим?

— Не знаю, — ответил Арминий. — Но, несмотря на все свои умения, они проиграли эту битву — а мы выиграли. Победа стоит куда дороже, чем умение мастерить вещи, потому что все добро римлян теперь наше.

— Точно, — согласился воин. — Если правильно посмотреть, победа стоит дороже.

— Она стоит всего на свете, — заявил Арминий, оглядываясь по сторонам.

Похоже, все шло как надо: контратаковавшие римляне сделали все, на что были способны существа из плоти и крови, — и их постигла общая участь всех существ из плоти и крови. Правда, несколько уцелевших еще оставались на ногах: они дрались отчаянно, не в надежде на победу, но стремясь обрести быструю смерть в бою.