– И еще волки, лавагет Ром Эматионид!

– Волки – это хорошо, дядя Диомед. Да только море открыто. Приплывут, скажем, финикийцы... Я все-таки попытаюсь уговорить давнов, чтобы в наше войско вступали...

– У-у-у-у-у-у!

– Ты чего, дядя?

– Ничего, Ром. Я просто представил себе фалангу волков. С копьями в зубах...

Неровные берега, извилистые линии рек, редкие кружочки городов. А все вместе – на эмбату-сапог похоже.

Италия!

Дворцом я и тут, в Конеславном Аргосе, пока не обзавелся. Успеется! А вот Палата Свитков у меня уже есть. Точнее, не Палата – Башня. Недостроенная, правда. И свитков мало. Вон, на полке полторы дюжины, это если с табличками считать. Никто не пишет регусу Дамеду. Редко-редко от Энея послание придет, да Гелен иногда приветы посылает. Ну, еще шардана со своего острова.

Волки писем не пишут. Все прочие... м-м-м... италийцы? итальянцы? – тоже.

...Вот они, разбежались по Италии-эмбате! Лигуры и генеты на севере, южнее – тиррены и пицены (ох, и разбойники!), а вот и Энеев Лавиний в земле упрямых латинов. Ну, а здесь, на юге, там, где носок с каблуком, со счету сбиться можно: брутии, луканы, усмиренные нами мессапы (вздрогнули все соседи, про тяжкую дань услыхав – две коровы в год, шутка ли?) – и мои давны, конечно.

...И все друг с другом грызутся! Хорошо хоть оружия настоящего почти ни у кого нет!

Когда мне дядя Эвмел про Золотой Век рассказывал, про то, как боги с людьми за одним столом сидели, почему-то не думалось, с каких корыстей все эти тельхины с гелиадами жили-поживали. Да чего тут думать? С деревьев плоды свисают, пшеница сама собой колосится, в реках молоко с медом течет... А как города в Золотом Веке строить, если тут, на юге, только и умеют, что глинобитные хижины лепить? Здесь даже календаря не знают!

...Ну, с календарем пусть Калхант-боговидец разбирается, его это дело, а вот все остальное...

Камешек отлетел в сторону, упругий папирус подпрыгнул, упал на пол... Не давалась в руки Италия-эмбата. Тяжкую службу поручил Маурусу Великое Копье Отец Молний!

Но в эту ночь...

– Капанид! Ты чего молчишь, богоравный?

Мы идем с моим другом по нашей улице – давней привычной дорогой. От Трезенских ворот до храма Афины. Мимо могилы Арга, мимо маленького храмика Елены, мимо Царского дома – пустого, заколоченного старыми трухлявыми досками, мимо черного провала Палат Данаи, мимо дома, где жили мы с папой, мимо соседнего, где жил дядя Полиник – и дальше, к дому дяди Капанея, к старым колоннам храма Сальпинги Победоносной...

Вечер, пуста Глубокая, закрыты деревянные ставни.

– Сфенел! Да чего ты молчишь?

Не отвечает мой друг репконосый, богоравный басилей, потомок царственного рода Анаксагоридов. Даже на меня не смотрит. Странный такой. Чужой...

– Постой, Капанид! Погоди! Из-за чего мы поссорились? Из-за венца царского? Ну, дурак я, конечно, надо было сразу понять, что нечего мне на троне делать, что не я – ты законный ванакт. Неужели ты все эти годы обиду копил?

Молчит Сфенел, сын Капанея Исполина, мой лучший друг. Беззвучно ступают сандалии по пыльному камню.

– Будь он проклят, это венец! – кричу я. – Проклят! Я не хочу больше править, не хочу, чтобы золото голову пекло! Я ведь сам ушел из Аргоса, сам!..

Глохнет крик в вечерних сумерках. И тут я понимаю – что-то не так. Совсем не так. Глубокий старец идет рядом со мною. Беззвучно упирается в камень мостовой деревянная клюка, в никуда глядят незрячие, навек погасшие глаза.

– Сфенел!..

Остановился, медленно-медленно повернул голову.

– Ты прав, Тидид... Проклят!.. И все без толку. Помнишь, дядя Амфиарай говорил.