— Это дело моих рук. Я бы немного уменьшил количество и твоих номеров. У некоторых из них была довольно слащавая аранжировка, насколько я помню.

Рейвен энергично стукнула его по руке.

— Рейвен, нельзя меня толкать, когда я за рулем.

— Но за эту «слащавую аранжировку» я получила награду — платиновую пластинку!

— Я высказал только свое мнение, — напомнил он ей. — А лирические стихи совсем неплохие. Может быть, немного сентиментальные.

— Я люблю сентиментальную лирику, — сказала она, снова ударив его по руке. — Не каждая песня должна быть надоедливым социальным комментарием.

— Конечно нет, — согласился он. — Всегда найдется место и для милых колыбельных песенок.

— Милых колыбельных песенок? — повторила она, понимая, что они снова втягиваются в старые привычные споры о своей работе. — Если ты считаешь мою музыку слишком сентиментальной и слащавой, то как ты себе представляешь будущую совместную работу?

— Прекрасной. Мы будем уравновешивать друг друга.

— И таким образом ты собираешься добиться феноменального успеха?

— Да, надеюсь, он у нас будет. — Он остановил машину, обнял ее, несмотря на сопротивление, и положил ее голову себе на плечо. — Посмотри! Интересно, почему ночью, издалека, город всегда выглядит лучше? Это мистика. Нам всегда кажется чудом все, что ускользает от нас, и нельзя увидеть, в какой момент это «нечто» уходит.

Она почувствовала его губы, легко коснувшиеся ее виска.

— Брэнд! — Рейвен отшатнулась, но он удержал ее.

— Рейвен, не отталкивай меня! — Слышно было, как стучит его сердце. — Ну пожалуйста, не отталкивай!

Он стал осыпать ее поцелуями, крепко прижимая к себе. Он целовал ее нежно, прикасаясь влажными губами к щекам, прикрытым векам, ароматным волосам, вискам… И она льнула к нему, как прежде, словно хотела целиком раствориться в его объятиях. Губы Рейвен раскрылись навстречу его поцелуям.

Она застонала, когда он дотронулся до ее груди. Это был одновременно стон желания и протеста. Брэнд снова прильнул к ее губам. Девушка уже не сопротивлялась, она была теплой, как луч солнечного света. Ее тело томилось желанием, и он это чувствовал. Ей казалось, что его руки проникают сквозь тонкий материал ее платья и жгут огнем обнаженное тело. У нее голова пошла кругом.

— Рейвен! — Его губы скользили около ее уха, по ее шее, касались ямочек на ее щеках. — О Боже, я хочу тебя. — Он снова засыпал ее поцелуями, его руки уже не были такими нежными. — Я так давно этого жду. Поедем со мной. Давай вернемся ко мне в отель. Останься на ночь.

Страсть затопила Рейвен, в ней боролись страх и желание. Наконец благоразумие и старая обида взяли верх.

— Нет. — Она стряхнула его руку и опять уперлась ладонью ему в грудь. — Я не поеду. Не могу. Ты делаешь мне больно, Брэнд. Пожалуйста, дай мне уйти.

— Та же старая история, — проворчал он недовольно, вынул сигарету и закурил. — Ты по-прежнему останавливаешь меня на полпути. Я должен был лучше знать тебя.

— Ты несправедлив. Не я начала это. Я никогда не хотела…

— Ты хотела, черт возьми! Рейвен, ты хотела! У меня было много женщин, и я знаю, когда держу их в объятиях, хотят они меня или нет.

— Вот и возьми одну из своих многих женщин, Брэндон Карстерс. А я заявляю, что не упаду к твоим ногам немедленно, — у меня нет такого намерения. Если мы сможем поддерживать деловые отношения, как ты обещал, прекрасно.