Изменить размер шрифта - +
..  -- Тут она  разводила  руками и улыбалась  нам,
обнажая золотые зубы, чарующей улыбкой, дескать,  не  все в моей власти и вы
сами во всем виноваты.
     Да это у нас и по сей день так: где бы ты ни воевал, ни работал, где бы
ни служил,  ни  ехал, ни плыл,  в очереди в травмопункте  иль  на больничную
койку  ни стоял  --  всегда  ты  в  чем-то  виноват, всегда  чего-то  должен
опасаться и думать, как бы еще более виноватым  не сделаться, посему  должен
выслуживаться,  тянуться,  на всякий  случай прятать  глаза,  опускать  долу
повинную  голову --  человек  не  без  греха, сам в  себе, тем  более в  нем
начальство всегда  может найти причину  для  обвинения. Взглядом, словом, на
всякий  случай,  на  "сберкнижку",  что  ли,  держать  его,  сукиного  сына,
советского  человека,  в  вечном  ожидании  беды,   в  страхе  разоблачения,
устыжения, суда, если не небесного, то общественного.
     В конце беседы обворожительная дама обязательно поправляла заботливо на
ком-нибудь из раненых  одеяльце, подтыкала подушку,  и  непременно находился
доверчивый  бедолага с дальних таежных  деревень  родом, всегда  и  до конца
верящий молитве Божьей и слову "полномочных" людей:
     -- Меня,  родная дамочка,  меня-то эвакуируйте  ради  Бога. Обоих ногов
нету,  а  с  миня  ботинки  требовают.  Помру  ведь  я  тут  без  молитвы  и
причастия...
     --  Ф-фу, какой  паникер! Да еще  и  в  Бога  верующий!.. Поможем  вам,
поможем... Наша обязанность, как и у богов, х-хы, шучу, помогать страждущим,
и только  страждущим!.. -- А сама  под  одеяло  зырк, за руку человека  цап,
пульс сосчитает, за лоб его пощупает, глядишь, и поплыл крестясь, с молитвою
на  устах  суеверный  таежник на носилках. На груди у него ботинки курочками
сидят -- не важно, какие, какого износа и размера, не важно, что на одну они
ногу, лишь бы для отчета годились. Прижимая к груди драгоценную обувь, сипит
благодарствия дрожащим голосом человек. Сбыла его дамочка в санпоезд, а  там
--  спасут  так  спасут. Но  может  путь его  оборваться,  и сдадут бедолагу
где-нибудь  ночью,  на большой станции,  похоронной спецкоманде, и  будет он
зарыт  в безвестном месте, безвестными людьми,  на  безвестном кладбище... И
тут  же всеми забыт, кроме обездоленной русской семьи, потерявшей кормильца,
который с носилок еще рукой пытается помахать и плачет:
     -- До свиданья... товаришшы.  Желаю и вам поскорейча...  Гражданочке-то
той  благодарствие  передавайте...  мол,  Пров  Пивоваров,  сапер,  на  мине
подорвавшийся...  с Ангары родом... Не забудьте, товаришшы... Простите, если
што не так, што поперед вас выпросился... Невмочь мне. С Богом!..
     --  С Богом!  --  прервут  винящегося  перед  всеми, на  смертном  одре
совестящегося человека сострадательные бойцы и, чтоб не ушибли, не уронили с
носилок бедолагу,  помогут его спустить по лестнице  донизу,  этого вот и до
вагона помогли донести.
Быстрый переход