.. -- Тут она разводила руками и улыбалась нам,
обнажая золотые зубы, чарующей улыбкой, дескать, не все в моей власти и вы
сами во всем виноваты.
Да это у нас и по сей день так: где бы ты ни воевал, ни работал, где бы
ни служил, ни ехал, ни плыл, в очереди в травмопункте иль на больничную
койку ни стоял -- всегда ты в чем-то виноват, всегда чего-то должен
опасаться и думать, как бы еще более виноватым не сделаться, посему должен
выслуживаться, тянуться, на всякий случай прятать глаза, опускать долу
повинную голову -- человек не без греха, сам в себе, тем более в нем
начальство всегда может найти причину для обвинения. Взглядом, словом, на
всякий случай, на "сберкнижку", что ли, держать его, сукиного сына,
советского человека, в вечном ожидании беды, в страхе разоблачения,
устыжения, суда, если не небесного, то общественного.
В конце беседы обворожительная дама обязательно поправляла заботливо на
ком-нибудь из раненых одеяльце, подтыкала подушку, и непременно находился
доверчивый бедолага с дальних таежных деревень родом, всегда и до конца
верящий молитве Божьей и слову "полномочных" людей:
-- Меня, родная дамочка, меня-то эвакуируйте ради Бога. Обоих ногов
нету, а с миня ботинки требовают. Помру ведь я тут без молитвы и
причастия...
-- Ф-фу, какой паникер! Да еще и в Бога верующий!.. Поможем вам,
поможем... Наша обязанность, как и у богов, х-хы, шучу, помогать страждущим,
и только страждущим!.. -- А сама под одеяло зырк, за руку человека цап,
пульс сосчитает, за лоб его пощупает, глядишь, и поплыл крестясь, с молитвою
на устах суеверный таежник на носилках. На груди у него ботинки курочками
сидят -- не важно, какие, какого износа и размера, не важно, что на одну они
ногу, лишь бы для отчета годились. Прижимая к груди драгоценную обувь, сипит
благодарствия дрожащим голосом человек. Сбыла его дамочка в санпоезд, а там
-- спасут так спасут. Но может путь его оборваться, и сдадут бедолагу
где-нибудь ночью, на большой станции, похоронной спецкоманде, и будет он
зарыт в безвестном месте, безвестными людьми, на безвестном кладбище... И
тут же всеми забыт, кроме обездоленной русской семьи, потерявшей кормильца,
который с носилок еще рукой пытается помахать и плачет:
-- До свиданья... товаришшы. Желаю и вам поскорейча... Гражданочке-то
той благодарствие передавайте... мол, Пров Пивоваров, сапер, на мине
подорвавшийся... с Ангары родом... Не забудьте, товаришшы... Простите, если
што не так, што поперед вас выпросился... Невмочь мне. С Богом!..
-- С Богом! -- прервут винящегося перед всеми, на смертном одре
совестящегося человека сострадательные бойцы и, чтоб не ушибли, не уронили с
носилок бедолагу, помогут его спустить по лестнице донизу, этого вот и до
вагона помогли донести. |