-- Да-да, я знаю эту женщину. Она живет в новом поселке, рядом с нами,
тоже учительствует и до сих пор не ведает, кто ее спаситель. Я непременно
сегодня же расскажу ей об этом. Ах, какой это был человек! Ка-а-ако-ой
человек! -- сжимая ладошками лицо и раскачиваясь из стороны в сторону,
восторгалась бедная вдова.
-- Ты набрехал насчет подвигов покойного Радыгина? -- сурово спросила
меня моя знакомая, проводив подругу.
-- Чего-то набрехал, чего-то и нет.
-- Ну и не винись -- ложь эта во спасение. И теперь я свидетель тому,
как ты здорово сочиняешь, могу с читателями твоими поделиться
воспоминаниями.
-- Не стоит.
Ныне меня, как и многих стариков, оглохших от советской пропаганды и
социалистического прогресса, потянуло жить на отшибе, вспоминать, грустить и
видеть длинные, вялые сны, почти уж без ужасов. Разгружая память и душу от
тяжестей, что-то, тоже вялое, выкладывать на бумагу, совершенно уже не
интересуясь, кому и зачем это нужно.
"Отравляющая сладость одиночества" -- назвал я однажды мое нынешнее
состояние. Летом, находясь в деревне, поздним уже вечером, когда не мотаются
по улице пьяные и собаки, спущенные с цепи, смирны, не брехливы, когда все
селяне от мала до велика сидят перед телевизорами, увлеченные очередными
жгучими и бесконечными страстями, угадывая, кто кого на кровать повалит или
в конце концов порешит, я люблю пройтись по-над рекой, по пустынной
набережной. Если тиха погода, нет туманов и сырой стыни, если вышний свет
спокойно ложится на Енисей и в нем отражается каменное веко Караульного
быка, а перевальные, горные дали за рекой волнами уходят в небеса и
призрачно соединяются с ними, в моей успокоенной душе часто повторяется
кем-то давно присланное мне стихотворение:
Угасание дня, угасание жизни,
Приближение к тайне на крошечный шаг.
Между ночью и днем, между словом и мыслью --
Опускаются сумерки в мир не спеша.
Исчезает зеленых деревьев торжественность,
Исчезает приветливость ясных небес.
Отрешенность природы покойно-торжественна,
И в себя погружен скал ближайший отвес.
Какими чуткими, какими блаженство сулящими минутами одаривает вечер
человека! Как разрывает грудь чувство любви ко всем и ко всему! Как хочется
благодарить Бога и силы небесные за эти минуты слияния с вечным и прекрасным
даром любить и плакать!
Совсем недавно, в каком-то промежутке тягучих, сочинительски-бредовых
снов, увидел я отчетливо и ясно палец в брезентовом заношенном напалке.
Стянул зубами грязно-соленый напалок и увидел неуклюже обросшую мясом кость,
увенчанную кривым, зато крепким, что конское копыто, ногтем, и безо всякого
ехидства, без боли и насмешки подумал: "Да-а, все-таки они схожи: моя жизнь
и этот изуродованный на производстве палец". |