Изменить размер шрифта - +

     -- Да-да, я знаю эту женщину. Она живет в новом поселке,  рядом с нами,
тоже учительствует и до  сих пор  не ведает,  кто ее спаситель. Я непременно
сегодня  же расскажу ей  об  этом. Ах,  какой это  был  человек! Ка-а-ако-ой
человек!  --  сжимая ладошками лицо и  раскачиваясь  из стороны  в  сторону,
восторгалась бедная вдова.
     -- Ты набрехал насчет  подвигов покойного Радыгина? -- сурово  спросила
меня моя знакомая, проводив подругу.
     -- Чего-то набрехал, чего-то и нет.
     -- Ну и не винись  -- ложь эта во спасение. И  теперь я свидетель тому,
как   ты   здорово   сочиняешь,   могу   с  читателями   твоими   поделиться
воспоминаниями.
     -- Не стоит.
     Ныне  меня, как и многих стариков, оглохших  от  советской пропаганды и
социалистического прогресса, потянуло жить на отшибе, вспоминать, грустить и
видеть длинные, вялые сны, почти уж без ужасов. Разгружая память  и  душу от
тяжестей,  что-то,  тоже вялое, выкладывать  на  бумагу,  совершенно  уже не
интересуясь, кому и зачем это нужно.
     "Отравляющая  сладость  одиночества"  -- назвал  я однажды мое нынешнее
состояние. Летом, находясь в деревне, поздним уже вечером, когда не мотаются
по улице  пьяные и собаки, спущенные с цепи, смирны, не  брехливы, когда все
селяне  от  мала  до велика сидят  перед телевизорами, увлеченные очередными
жгучими и  бесконечными страстями, угадывая, кто кого на кровать повалит или
в  конце  концов  порешит,  я  люблю  пройтись по-над  рекой,  по  пустынной
набережной.  Если тиха погода,  нет туманов и сырой стыни, если вышний  свет
спокойно  ложится  на  Енисей и в  нем отражается  каменное веко Караульного
быка,  а  перевальные, горные  дали  за  рекой  волнами  уходят  в небеса  и
призрачно соединяются  с ними,  в  моей успокоенной  душе  часто повторяется
кем-то давно присланное мне стихотворение:
     Угасание дня, угасание жизни,
     Приближение к тайне на крошечный шаг.
     Между ночью и днем, между словом и мыслью --
     Опускаются сумерки в мир не спеша.
     Исчезает зеленых деревьев торжественность,
     Исчезает приветливость ясных небес.
     Отрешенность природы покойно-торжественна,
     И в себя погружен скал ближайший отвес.
     Какими  чуткими, какими  блаженство сулящими  минутами  одаривает вечер
человека! Как разрывает грудь чувство любви ко всем  и ко всему! Как хочется
благодарить Бога и силы небесные за эти минуты слияния с вечным и прекрасным
даром любить и плакать!
     Совсем  недавно, в каком-то промежутке  тягучих, сочинительски-бредовых
снов, увидел  я  отчетливо и  ясно палец  в брезентовом заношенном  напалке.
Стянул зубами грязно-соленый напалок и увидел неуклюже обросшую мясом кость,
увенчанную кривым, зато крепким, что конское копыто, ногтем, и безо  всякого
ехидства, без боли и насмешки подумал: "Да-а, все-таки они  схожи: моя жизнь
и этот изуродованный на производстве палец".
Быстрый переход