|
И ведь, судя по морде, хозяин сам сдался в плен, никто его туда не брал, не хватал, сам устроился там и с войны ехал как пан, во всяком разе лучше, чем мы с супругой. А теперь вот вел беседы на тему, как праведно, чисто, обиходно, главное, без скандалов, поножовщины, воровства и свинства живут европейские народы, понимай -- германские, как они хотя и жестоко порой обращались с пленными, а иначе нельзя, навыкли мы при Советах лодырничать, у немца ж не забалуешься, они, немцы, и детей воспитывают правильно -- лупят их беспощадно и потому имеют послушание, не то что у нас лоботрясы никого не слушают. А на какой высоте у них искусство, особенно прикладное! Кладбища не кладбища, музеи-выставки под названием "Зодчество". -- А мы им тут кольев осиновых да березовых навтыкали, с касками на торце -- вместо произведений искусства, -- начал кипеть и заводиться я, -- чтоб не отдалялись больше от родного дома в поисках жизненного пространства... Жена опять давнула мою ногу и к хозяину с вопросом насчет природы, похожа ли на нашу. -- И похожа, и не похожа, -- промокая губы салфеткой, отозвался хозяин. -- Деревья как будто те же, но все подстрижены, все ровненько, аккуратненько... Хватанув, уже самостоятельно, без приглашения, высокий стакашек водки, я хотел было напрямки спросить, как жопу европейцы подтирают. Не сеном? Сеном так хорошо, мягко, запашисто, и целый день, иногда и неделю из заднего прохода трава растет. Косить можно. Бедненькая тетя Люба позвала меня нести сковородку с жареной картошкой и на кухне приникла к моему уху, задышала в него: -- Миленький мой мальчик, герой ты наш фронтовик, наплюй на него, прошу тебя. Он же меня съест... загрызет... Я все понимаю, все-все! Изменщик он родине и народу, изверг и подлец, да ведь мужик мой, куда денешься?.. Пойми ты, мне-то каково на старости лет? Я из честной трудовой семьи... Будь молодые годы да... Жена моя бдила, не давала мне больше выпивать, да и увела меня поскорее "к тете", где я заявил, что и дня больше не останусь под крышей этого разожравшегося на фашистских хлебах борова. -- Все, все! Все, мой хороший! Навестим вот тетю утром завтра в больнице -- и за билетами, за билетами: у меня же литерные талоны. Мы же с тобой дальше поедем в купе. В купе, в купе, голубчик. В купе знаешь как хорошо, удобно, спокойно?! Ездил когда-нибудь в купе? Не ездил, не успел, а то бы поездил, ты ж железнодорожник. Я тоже не ездила, но знаю, что купе бывает на четверых... -- Это и я знаю! -- непреклонно заявил я. -- Ты кого надуть пытаешься? Кому голову морочишь? -- Ну и что, что на четверых? -- частила супруга. -- Может, остальные двое опоздают... Мы ж с тобой так вдвоем еще и не были, -- прижалась она ко мне. |
