— Не надо тратить на меня силы, я и так расскажу.

— Хорошо, так даже лучше, — Рандрин отпустил ее голову. — Только я и так догадываюсь. Решила, что я чудовище, которому нравится мучить людей? Так вот, этот… человек, Отолор, предал родину. Ради того, чтобы поправить свои дела, он передал фрегойям все секретные сведения, которыми обладал. Что касается меня, то мое убийство выгодно как ему, так и им, но по разным причинам. В свое время я не позволил Отолору занять один важный пост — провалил его кандидатуру на заседании Совета, отговорил консулов, с тех пор он меня недолюбливает. Кроме того, Теодор вывел его в люди, ему он обязан свой карьерой — а тут я… Да и не любит Отолор магов и принимал непосредственное участие в разработке закона, который пытался заставить меня подписать Консулат. Что до моих методов, то они еще достаточно гуманны. В соседних государствах применяют еще более изощренные пытки, это нормальная практика. Политика, равно как и управление государством, — грязное дело. Если хочешь, можешь вернуться к себе, пока я присутствую на допросе фрегойя.

Зара покачала головой.

— Если станет плохо, сразу уходи. Нечего тебе на это смотреть, успеешь еще. Не приведи боги, конечно, но в жизни всякое бывает.

Фрегойя держали в подземелье — самой старой и зловещей части замка, где воздух звенел от магии. Девушка заметила, с каким удовольствием отец купается в ее незримых волнах, впитывает ее в себя — значит, это волшебство его рода, и оно тоже может восстанавливать резервы организма. Надо будет запомнить, на случай чего, хотя, можно утверждать это почти со стопроцентной вероятностью, местная магия дружит только с главой герцогского дома, с Хозяином.

— Вы уверены, что хотите сами это сделать? — откуда ни возьмись рядом с ними возник сеньор Анх.

— Смотря, что, — глаза Рандрина блеснули фиолетовым отливом грозового неба. — Мигель уже там?

— Да, со всеми инструментами. Не мне Вам указывать, Ваша светлость, но Вашей дочери не стоит на это смотреть.

— Она и не будет.

— На что я не буду смотреть? — подала голос Зара.

— На искусство Мигеля выбивать признания. Но начало я тебе посмотреть разрешаю, будем считать это практикумом по ведению допросов.

Фрегой, примерно одного возраста с Отолором, как и виденные ею в соотской пустоши его соотечественники, блондин, был прикован на руки к стене узкой прямоугольной комнаты. Рядом с ним стоял мускулистый бородач, позвякивая ключами от низкой дверцы в торце комнаты. При виде герцога он низко поклонился и пнул кулаком под ребра пленника. Изо рта того не вырвалось ни звука, только злобный звериный взгляд скользнул по лицам вошедших, дольше других задержавшись на Рандрине.

Спрятавшись за спиной у отца, Зара со смесью любопытства, презрения и неприязни рассматривала фрегойя. Да, они все красивые, как эльфы, только эта красота исчезает, стоит гримасе злобы исказить их лица. Длинные волосы растрепались, пряди слиплись, свалялись от пота. На обнаженном до пояса теле — следы побоев, целый узор из красных и синих полос.

— Что, анторийская тварь приползла, чтобы поглазеть на меня? — прошипел фрегой, буравя глазами герцога. — А я думал, что ты сдох.

— Плохо просил свою хозяйку, жрец, — скривил губы Рандрин. — Ничего рассказать мне не хочешь? Тогда, так и быть, умрешь быстро и безболезненно. Ну же, твой дружок уже проболтался.

— Отолор? — рассмеялся пленник. — Лжешь, иначе, чем колдовством, ты из него показания не выудил.

— Значит, говорить ты отказываешься? — герцог подошел вплотную к фрегойю, будто дразня.