Я осторожно попробовала выбраться наверх. Земля больше не осыпалась, но я боялась долго испытывать на прочность удерживавший меня корень. Очень аккуратно вытянула вверх руку, затем подняла ногу, надеясь найти для неё точку опоры, и тут по лодыжке снова пробежала волна резкой боли. Сжав зубы и вцепившись в корень что есть силы, я дёрнула вверх вторую ногу, нащупала небольшой выступ, подтянулась на руках и вылезла, наконец, на ровную поверхность.

После того, что произошло, оставаться на краю обрыва совсем не хотелось, и я поспешила отползти подальше. Затем потихоньку встала; повреждённая нога сопротивлялась изо всех сил. Я огляделась, увидела в нескольких шагах от себя искомый пень и проковыляла к нему. Устроившись на пне, попыталась, как могла, отряхнуться от влажной земли и откинуть назад налипшие на лицо волосы. Монотонная боль в ноге никуда не уходила, при малейшем движении превращаясь в пронизывающую лодыжку иглу. Ничего себе начинается визит в Вестфолд. Что-то будет дальше при таком начале?

Лодыжка отозвалась болью на очередное непроизвольное движение, и я громко выругалась, хватаясь за неё рукой.

— Однако, такие выражения — и из уст хрупкой девушки! Прав наш святой отец: налицо падение нравов!

Я подняла на говорившего мрачный взгляд. Он стоял шагах в десяти от меня — блондин лет тридцати, высокого роста и крепкого телосложения, в простой, совсем небогатой одежде.

— Где ты тут вообще видел девушку? — огрызнулась я, выплёскивая таким образом собственные негативные эмоции и нимало не заботясь о возможных последствиях. Уж слишком плохое у меня было настроение.

Такой ответ молодого человека позабавил, но явно не шокировал.

— Даже так? — насмешливо поинтересовался он. — Ну, тем лучше: если не девушка, значит, не будешь кочевряжиться.

Я не успела возразить, что кочевряжиться как раз буду, да так, что мало не покажется. Прежде, чем я мысленно подобрала наиболее доходчивую формулировку, незнакомец уже преодолел разделявшее нас расстояние, опустился возле меня на колени, чуть приподнял больную ногу и снял с неё сапог. Поскольку мне и самой доводилось иметь дело с чужими вывихами и переломами, я прекрасно понимала смысл каждого его движения, так что кочевряжиться действительно не приходилось. Никакого сексуального подтекста в его поведении не было, как минимум пока.

Блондин аккуратно пробежался пальцами по стопе, затем по лодыжке, а потом резко надавил на какую-то точку. Нога переломилась пополам. Точнее так мне показалось, если судить по сопутствовавшим этой процедуре ощущениям. Я снова выругалась, кажется, ещё более грязно, чем в первый раз, благо производить благоприятное впечатление на этого человека всё равно было уже поздно. Когда боль чуть-чуть поутихла, я поспешила перевести взгляд на ногу, дабы убедиться, что она по-прежнему на месте. Как ни странно, стопа была там, где ей и положено, что чрезвычайно меня умилило: никогда раньше не думала, что эта часть тела настолько мне дорога. Фоновая боль осталась, посему дала ли что-либо экзекуция, я пока сказать не могла. Но незнакомец, кажется, был вполне доволен проведённой процедурой.

— Перелома нет, — констатировал он, извлекая из заплечной сумки кусок чистой ткани и разрывая её на две части.

— А мог бы быть, если бы ты чуть больше постарался, — сварливо заметила я, хорошо понимая, что скоро почувствую укол совести из-за собственных слов.

Как я уже говорила, мне доводилось выступать в качестве лекаря, и соответственно выслушивать претензии строптивых пациентов. Удовольствие весьма сомнительное. Но промолчать я всё равно не смогла.

— Хочешь попробуем ещё раз? — охотно предложил блондин.

— Нет уж, спасибо, как-нибудь в другой раз.

— Если понадобится, обращайся.