Агнес вдруг подумала, что, возможно, впервые за время своей самостоятельной жизни Гордон выступает сейчас в непривычной для него роли просителя, ожидающего ответа на свое предложение. Если она ответит положительно…

И тут, покраснев, она поняла, что, никак не отреагировав на статью в газете, которую, скорее всего, прочитали и жители поселка, и работники усадьбы, она, по сути дела, уже дала ответ…

Гордон, словно читая ее мысли, улыбнулся и кивнул.

— Все правильно, — заметил он. — Дело сделано, и уже поздно идти на попятную. Если же…

В дверь постучали. В комнату вплыла миссис Хокс с подносом в руках.

— А вот и кофе! Спасибо, миссис Хокс! — поблагодарил Гордон, забирая поднос из рук раскрасневшейся от удовольствия старушки и улыбаясь ей с такой искренностью и приветливостью, что сердце Агнес кольнула ревность.

— Не за что, мистер Стэмфорд, — кокетливо ответила та и, перед тем как уйти, с чувством сказала хозяйке: — Как я рада, мисс Рокуэлл, как я рада!

— Прошу! — с прежней холодной учтивостью Гордон протянул Агнес чашечку кофе.

— Я не заказывала миссис Хокс кофе, — сказала девушка, закипая от раздражения. Ее глубоко задело то, что он с такой легкостью брал в свои руки бразды правления домом, еще не став его хозяином и даже не получив от нее окончательного ответа.

— Не заказывала? — приподнял брови Гордон. — Ах да, совершенно верно, это сделал я. Когда Стентон сообщил, что ты ждешь меня в салоне, я решил, что горячий кофе очень даже не помешает. Ведь дом плохо отапливается, а в этой комнате холодно просто как в склепе. Неудивительно, что именно здесь при родах отдала Богу душу эта ваша французская невеста-мученица.

Агнес удивленно посмотрела на него, и Гордон рассмеялся.

— Ах, Агнес, неужели ты и вправду полагаешь, что я совершенно не сведущ в истории семейства, с которым собираюсь породниться? За время нашего знакомства Тимоти поведал мне всю историю Рокуэллов, в том числе и этот эпизод… малая гостиная, она же салон, была заново обустроена для Анны, скончавшейся менее чем через год при родах, разве не так?

— Совершенно верно, — еле слышно отозвалась Агнес.

— Бедняжка Анна! В четырнадцать лет — замужество, материнство и смерть. Какая несправедливая судьба. Вероятно, она больше времени проводила в детских молитвах и игре с куклами, нежели в постели с мужем… Ну, ничего, в нашем браке все будет совершенно иначе, за это я ручаюсь, Агнес!

Девушка изумленно вскинула глаза и тут же, покраснев, опустила их.

— Речь идет о наследнике графского титула? — спросила она тихо. — Разумеется, ты желаешь иметь сына…

— И не одного, — безапелляционно заявил Гордон. — И не только сыновей. И, не только физическую близость во имя продолжения рода. Я хочу иметь полноценную семью, и она у меня будет.

— А вдруг я не разделяю твоей точки зрения? — усмехнулась Агнес и подняла на него глаза.

— Только не надо никого дурачить, — благодушно и снисходительно откликнулся он. — Ты создана для того, чтобы быть женой и матерью, и не можешь жить, не принося себя в жертву… И если Рональд Ламберт в свое время не понял этого, тем хуже для него…

— Рональд? При чем тут Рональд?

— Не важно. Я в курсе твоей увлеченности им — и от Тимоти, и от местных жителей, но это уже не имеет значения. Ты не хуже меня понимаешь, что он, возможно, смог бы кое-как содержать жену, но не имение, а значит, ты должна выбросить его из головы!

Полная неуместность его намеков лишь еще больше разозлила Агнес, и вместо того, чтобы опровергать домыслы Гордона, она вызывающе ответила:

— Что выбросить из головы, а что оставить, я как-нибудь разберусь сама!

Гордон лишь невесело рассмеялся.