Зал за порогом оказался огромным – может статься, даже просторнее необъятного главного зала храма. Большую часть его окутывал мрак, а единственным источником света, помимо Ульдиссианова шара, служили факелы, озарявшие мраморное возвышение, увенчанное каменным пьедесталом, длиною чуть больше человеческого роста с небольшим уклоном на правую сторону.

На пьедестале том, на том алтаре, покоилось мертвое тело – тело человека, лишенное кожи и внутренностей.

Сдерживать отвращение Ульдиссиан даже не попытался. Находка, свидетельствовавшая о человеческих жертвоприношениях, его нисколько не удивила, а вот свежесть ее потрясла до глубины души. В тот самый день, в то самое время, когда он и его соратники брали храм штурмом, еще одна живая душа была зверски погублена всего лишь затем, чтоб снискать благосклонность какого-то демона…

Тут в дальнем верхнем углу, над каменным пьедесталом, слегка встрепенулся некто, поначалу им не замеченный. Судя по всему, что удалось разглядеть, то была тварь, с виду напоминавшая мохнатого паука огромной величины… но вдобавок… вдобавок чем-то схожая и с человеком. Еще один демон?

Вспомнив паучьи полчища, Ульдиссиан заподозрил, что насланы они были именно им. Если так, эта тварь куда осторожнее и хитрее Гулага…

Стоило сделать шаг в сторону демона, навстречу из мрака дальних углов огромного зала выступили новые противники. Ну вот, а он-то как раз гадал, когда же за дело возьмется главный из местных жрецов! Судя по всему, что ему удалось узнать о «внутренней кухне» Церкви Трех, в храмах рангом пониже всеми тремя орденами управлял единственный иерарх, избранный из служителей Мефиса, Диалона, или же Балы, а делами каждого из трех культов ведали три подчиненных ему жреца. Трое (а ныне, со смертью Малика, двое) верховных жрецов, заправлявших всей сектой от имени Примаса, имелись лишь в главном храме, что близ Кеджана.

Грузно сложенный, лысый, облаченный в серое с кроваво-алым, глава храмовых жрецов едва ли не равнодушно махнул в сторону Ульдиссиана рукой. В тот же миг около дюжины послушников в одеяниях всех трех орденов воздели кверху ладони и затянули жутковатый напев.

На Ульдиссиана со всех сторон дохнуло невероятной стужей, однако простого желания согреться оказалось довольно, чтоб живо с нею покончить. Жрецы, осекшись, оборвали пение на полуслове, но главного их неудача ничуть не обескуражила. Под его презрительным взглядом двое ближайших нервно поежились и вновь принялись плести чары, а прочие их собратья немедля подхватили напев.

– Помолчите, – охваченный нетерпением, пробормотал Ульдиссиан.

Напев разом смолк. Еще пару секунд жрецы безмолвно разевали рты, и лишь после этого осознали, что все до единого лишились голоса.

Заинтересованно хмыкнув, главный жрец извлек из складок одежд небольшой лазоревый камешек. Очевидно, это послужило сигналом для нижестоящих: каждый из них сделал то же.

Подобные камни Ульдиссиан в последний раз видел в руках Малика и, благодаря ему, теперь знал: самоцветы эти служат для того, чтоб подчинять демонов. В той схватке ему исподволь помогла Лилит, немедля уничтожившая самого опасного демона, а после, во время боя с оставшимися, добавила к силе Ульдиссиана свою, которую тот без тени сомнений искренне посчитал за свою. Теперь сын Диомеда доверял своим силам куда больше прежнего, однако к чему рисковать, к чему лишний раз навлекать на себя беду, если с нею можно покончить немедля?

Бывший крестьянин стиснул пальцы в кулак.

Один из младших жрецов пронзительно вскрикнул: камень в его ладони вспыхнул огнем. Прочие, стоит отдать им должное, немедля сообразили, в чем дело, и побросали камни. Еще трое – так уж оно получилось – тоже успели обжечься, но вовсе не столь ужасно, как первый. Этот упал на колени, с рыданиями прижимая к груди обгоревшие дочерна пальцы.

Главный жрец – новая странность с его стороны – насмешливо фыркнул.