Ночью – корку глодали…

Вот и вылились слезы, все вытекли,

пока мы голодали…

Это после я билась и мучилась,

била камни и сваи…

Я не знала, что – Райская Музыка,

что – в Раю проживаю…

Что снега васильковые мартовские

под крестами нечищеными –

Это Рай для хохочущей, маленькой,

херувимочьей жизни…

Светлый Рай!.. – со свистками и дудками

молодых хулиганов,

С рынка тетками, толстыми утками, –

боты в виде наганов, –

С пристанями, шкатулками Царскими,

где слюда ледохода, –

То ль в Хвалынское, а может, в Карское –

твой фарватер, свобода!.. –

Рай в варенье, в тазу, в красных сливинах!

В куржаке, как в кержацких

Кружевах!.. Рай в серебряных ливнях,

Рай в пельменных босяцких!..

Майский Рай синих стекол надраенных!..

Яшмы луж под забором!..

Рай, где кошки поют за сараями –

ах, архангельским хором!..

Ангелицы, и вы не безгрешные.

В сердце – жадная жила.

Я не знала – орлом либо решкою! –

где, когда – согрешила.

Где я сгрызла треклятое яблоко,

в пыль и в сок изжевала!..

Где надела преступные яхонты,

Зверя где целовала…

Мать завыла. Собака заплакала.

Рвал отец волосенки.

Поднял Ангел свечу: оземь капала

воском горьким и тонким.

Затрубили из облак громадные,

несносимые звуки.

В грудь, в хребет ударяли – с парадного –

костоломные руки.

И воздел Ангел меч окровяненный,

Как солдат, первым злом одурманенный,

«Вон!» – мечом указал мне:

На метель, острым рельсом израненную,

На кристаллы вокзалов.

Вот твой путь, сумасшедшая грешница.

Вот повозка стальная.

Вот трясутся кровать и столешница

на булыжниках Рая.

И заплакала я. И метелица

била в ребра, как выстрел.

Жизнь, ты бисер! Ты килька, безделица!

Черный жемчуг бурмистров!

Пиво в Райской канистре шоферичьей…

Дай хоть им поторгую…

…об изгнаньи из Рая – без горечи

И без слез… – не могу я…

БЕГ

Останови! – Замучились вконец:

Хватаем воздух ртом, ноздрями,

С поклажей, чадами, – где мать, а где отец,

Где панихидных свечек пламя, –

По суховеям, по метелям хищных рельс,

По тракту, колее, по шляху, –

Прощанья нет, ведь времени в обрез! –

И ни бесстрашия, ни страха, –

Бежим, бежим…

Истоптана страна!

Ее хребет проломлен сапогами.

И во хрустальном зале ожиданья, где она,

Зареванная, спит, где под ногами –

Окурки, кошки, сироты, телег

Ремни, и чемоданы, и корзины, –

Кричу: останови, прерви сей Бег,

Перевяжи, рассекнув, пуповину!

Неужто не родимся никогда?!

Неужто – по заклятью ли, обету –

Одна осталась дикая беда:

Лететь, бежать, чадить по белу свету?!

Ползти ползком, и умирать ничком –

На стритах авеню, куда бежали,

В морозной полночи меж Марсом и стожком,

Куда Макар телят гонял едва ли…

Беги, народ! Беги, покуда цел,

Покуда жив – за всей жратвою нищей,

За всеми песнями, что хрипло перепел

Под звездной люстрою барака и кладбища!

Беги – и в роддома и в детдома,

Хватай, пока не поздно, пацаняток,

Пока в безлюбье не скатил с ума,

Не выстыл весь – от маковки до пяток!

Кричу: останови!.