Кричи же, родная! О счастье – кричать,

Пока ты – звериным усильем – распята,

Пока на устах твоих – вопля печать!

Ори! Это счастье – все выкричать в лица

Наемных врачей и воровок сестер,

И криком родильным – и клясть, и молиться

На сытый очаг, погребальный костер,

И в небо упертые копья коленей

Внезапно – до хруста костей – развести,

И вытолкнуть – Бога иных поколений!..

…И крик оборвется.

Помилуй. Прости.

Обмоют. Затянут в больничную ветошь.

Придут с молоком и лимоном волхвы.

И станет метель Ему – Ветхим Заветом,

Твердимым устами российской молвы.

Он будет учиться любови у старцев

На овощебазах да на пристанях.

Он с первой любимой не сможет расстаться

На грозном вокзале, в дымах и огнях…

Ему ляжет Русь и мазутом и солью

Под легкие, злые мальчишьи ступни…

Бери эту землю.

Болей этой болью.

Прости.

И помилуй.

Спаси.

Сохрани.

ЗВЕЗДЫ

Афганские звезды, русские,

полярные ли, якутские…

То вдруг на взлете взрываются…

то вышивкою искусною…

над нашими, над всехными,

над головами – падают…

над крышами и безлюдием…

над жизнию и над падалью…

Наставь телескоп и мучайся,

лови в окуляр ускользающий

ночной дозор со знаменами,

возлюбленной рот рыдающий…

Денеб, Альтаир, жар Лебедя…

погоны его генеральские…

ах, звезды эти хинганские…

кабульские… и – уральские…

Металл ожжет тебе веко…

век лови, ускользает золото

любимой звезды, военное…

пустыня зимнего холода…

На борт вертолета спящего –

метельной крупкой –

под выхлестом

чужого ветра – так сыплются:

последнего страха выплеском…

Вы, звезды… вы гвозди смертные!..

бессмертье ваше все лживое…

Вы вместе с нами уходите

туда, где больше не живы мы…

Не жили мы… только пелись мы…

губами чужими, чудными…

где выстрел – крестом под рубахою…

а взрыв – звездою нагрудною…

Твой орден! – в шкафу, за стеклами,

за пахнущей смолкой ватою…

Ты годен! – к службе пожизненной,

а это небо – лишь мятое

хэбэ, брезент продырявленный…

шасси – костыли для Господа

шального, войной отравленного,

простреленного всеми звездами…

Следи: Капелла и Сириус,

и Ригель – хвощи морозные…

И линзой живой и слезною

крести времена беззвездные!

Ни сын в колыбели, ни – пламенем –

жена за плечом бессонная –

не знают, как вспыхнут – в будущем –

бензинные баки бездонные

на той войне необъявленной,

под теми звездами синими,

пустынными и полынными,

жесточе горного инея,

железней ракет и «стингеров»,

острее крика любовного –

под Марсом, кровавым орденом, –

больнее, роднее кровного…

А я… лишь плакать, молиться ли…

лишь праздновать – рюмка холодная…

Любить эти звезды красные,

погибшие и свободные;

любить, ничего не требовать