— Я не хотела, — твердо заявила Саулина, увидев, что путь к отступлению отрезан. Так она всегда говорила отцу, когда он подходил к ней с хлыстом в руке. — Я не нарочно.

— Я ничего плохого тебе не сделаю, — попытался успокоить ее военный.

— Что вам от меня нужно?

— Хочу тебя поблагодарить.

— Почему?

— Ты спасла мне жизнь. Ты сама-то это понимаешь?

Саулина пожала худенькими плечиками и состроила гримаску, словно для нее это не имело ровно никакого значения.

— Ничего я не знаю, — сказала она вслух.

Ее испуг прошел, и теперь она бесстрашно смотрела на худощавого, почти хрупкого молодого офицера с холодным властным взглядом.

— Раз я так говорю, можешь мне поверить.

У него был орлиный нос и тонкие, красиво очерченные губы. По-итальянски он говорил не совсем так, как привыкла слышать Саулина. Сразу видно, что не из местных. Он спрыгнул на землю и подошел к Саулине.

— Как тебя зовут? — спросил он.

— Не знаю, — растерялась девочка.

Из дому вышли отец, мать и братья. Они явно робели и старались держаться поодаль. А тем временем к селению подтянулись кареты, солдаты на лошадях. Местные жители стали понемногу выглядывать из своих домов. Вспомнив вчерашний рассказ лудильщика, Саулина сообразила, что это французы. «Ну, если это они, прощай наши куры», — подумала она и от души расхохоталась.

— Да что с тобой? — спросил офицер.

Саулина не ответила. Французы оказались вовсе не дьяволами в человеческом обличье, как описывал их приходский священник. Люди как люди и вооружены не вилами, как ей снилось, а ружьями и штыками, в точности как австрияки, которых ей как-то раз довелось увидеть, только одеты хуже.

— Может, все-таки скажешь, как тебя звать?

— Саулина.

— Саулина, а дальше?

— Виола Саулина из Корте-Реджины, — отчеканила она.

Она вдруг почувствовала, что находится под защитой этого странного солдата, не умевшего улыбаться. Теперь отец не посмеет пальцем ее тронуть.

— Ты знаешь, кто я? — спросил военный.

— Нет.

— Я Наполеон Бонапарт.

— Тот, что кур ворует? — невольно вырвалось у Саулины.

— Нет, — ответил он добродушно, — если кто их и ворует, то только не я. Ты спасла жизнь генералу итальянской армии.

— Я не нарочно.

Офицер усмехнулся:

— Я тебя хвалю, а не ругаю.

Даже священник вышел на площадь и встал поближе к Амброзио Виоле, отцу Саулины, недоверчиво поглядывая на солдат.

Генерал сунул руку за пазуху камзола, вытащил какой-то маленький, плоский, округлый предмет и, опустившись на одно колено, протянул его девочке на ладони. Это была шкатулочка с плоской белой крышкой, а на крышке — рисунок необычайной красоты: высокие темные акации на фоне золотистого неба, заросли ежевики, бегущий через лес ручей, а впереди полуодетая пастушка протягивает кавалеру кувшин с водой.

— Тебе нравится? — спросил генерал.

— Она сломана, — ревниво проворчала Саулина, заметив небольшую трещинку на эмали.

— Сегодня утром я ее выронил, вот она и треснула, — объяснил генерал. — Но все равно эта табакерка мне очень дорога, — добавил он.

Саулина смотрела на него с подозрением, не понимая, куда он клонит.

— Ну и что? — спросила она.

— Я дарю ее тебе.