И он окунул руки в ручей, и набрал в горсть воды, и плеснул на теклу, и на том месте встал его брат, целый и невредимый. И он снова окунул руки в ручей, и плеснул воды на петуха, и там встал его второй брат. И он зачерпнул воды в третий раз, и в горсти его зазвенели серебряные монеты.

Он окунал руки в ручей еще пять раз, пока кошельки у всех троих не наполнились серебром. И тогда сказал:

- Хватит. Больше нам не нужно.

И три брата набрали дров и вернулись домой, а на серебро это жили в достатке до скончания дней своих. И если они не умерли, то живут и посейчас.[30]

ПЯТЬ. КУЧЕР

Под покровом тьмы Миклош укрыл плот в укромном уголке в кустах сирени, с которых опадали остатки листьев. Именно из этого уголка, к слову, он отправился в путь два года назад. Он смотрел на Дворец, мрачный и громадный на фоне звездного неба, и при воспоминаниях о той ночи его до сих пор пробивала дрожь, он стискивал и разжимал кулаки.

Необходимость решить, какое именно действие предпринять, внезапно стала зримой и беспромедлительной. Он попытался прикинуть следующий свой шаг. Стоит ли ему пройти полмили до главных ворот и потребовать, чтобы его впустили и сопроводили - куда? К брату? Тогда он будет выглядеть пленником. Нет, не годится, по крайней мере не посреди ночи. Тогда поспать до утра? Как нищий на коврике под дверью? Или прокрасться внутрь как вор? А если его поймают?

Он изучал очертания башен Дворца - насколько мог в темноте. Странно, как-то прежде он не замечал, что Река служит линией обороны в случае нападения. Он знал, что Дворец возводили как коронную резиденцию, а не как крепость, однако случай или намеренный расчет включили в его конструкцию элементы периметра обороны. Память сразу подкинула многое, что касалось обороны Дворца - то, чего Миклош как-то не замечал ранее. Высокие и мощные стены, размещение башен, углы обзора на все основные входы из крыльев Дворца. Почему все это стало так очевидно сейчас, когда сам Дворец едва различим?

Он зашагал вдоль берега, пока не добрался до той части Дворца, что нависала над Рекой (там располагались уборные и мусоропровод). При этом на действия свои он смотрел словно со стороны, как во сне. Нашел расшатанную доску среди деревянных плах, которыми заменили рассыпавшийся блок песчаника у уреза воды. Подтянулся и вскарабкался внутрь, сквозь паутину и всякую пищащую животную мелочь, и зафиксировал крепление, которое установил тут еще ребенком. И улыбнулся: два года зияла эта брешь в обороне Дворца, и первое, что он сделал по возвращении - закрыл ее.

А потом ноги сами понесли его мимо лужиц в узком коридоре, освещенном лишь проблесками звездных лучей с небосклона и отраженными в Реке огнями Дворца, которые пробились в бреши в Речной стене. Правой рукой он то и дело касался покрытой плесенью стены - рыхлой и податливой, словно живая плоть. При первом прикосновении Миклош вздрогнул, но иного способа найти правильный проход не было.

Коридор закончился у винных погребов. Здесь уже тьма была полной, единственным ориентиром остался разве что мускусный запах. На миг Миклоша охватила паника, когда он осознал, что его босые ступни уже не помнят, как дойти до лестницы. Он замер, выискивая глазами хоть кроху света, какового, он знал, здесь не найти. А когда больше уже не мог стоять неподвижно, потихоньку приподнял правую ногу и скользнул ею вперед, выставив руку на уровне глаз, и затем медленно переместил на нее свой вес. Повторив сие действие еще несколько раз, он наконец нащупал деревянные полки и стоящие на них бутылки. Это вернуло к жизни воспоминания, и с уже большей уверенностью Миклош отыскал массивную колонну из песчаника, которая пронизывала Дворец снизу вверх, помогая поддерживать перекрытия, потолки и, в конце концов, кровлю.

Колонна оказалась ближе, чем он думал, и благодаря этому ориентиру он добрался до лестницы. Ему уже не требовалось держать руку перед собой - теперь Миклош использовал обе руки, чтобы стряхивать то, что свисало с хрупкого песчаника.