Ну, ясное дело, я взбирался так быстро, как только мог, и все равно некоторые меня почти догнали, и мне пришлось задержаться и киркой отправить их туда, где им самое место. А когда я наконец от всех избавился, я попал в тот самый проход, где был раньше, и тут-то и увидел, что рассыпал все серебро из ведра. Но я уж точно не собирался лезть за ним обратно, ни за что на свете!

А если вам захочется - можете попробовать сами, серебро в той шахте водится по-прежнему, так что дерево, наверное, все еще там растет…

Такую историю рассказал старик Петер. Я точно знаю, он не врал, потому что прежде, чем умереть, он показал моему отцу и мне то ведро, которое вытащил из глубин. Я сам никогда не пытался отыскать то дерево - но знаете, если вам вдруг захочется, можете рискнуть.

СЕМЬ. ВСТРЕЧА

Много песен у Реки, понял Миклош. Там, у истоков, она поет плеском радости, почти смеется, как от щекотки. У Дворца она журчит сладкой гармоникой. А здесь поет сонную целительную песнь.

Он сидел, опираясь спиной все на тот же дуб. Вновь Река исцелила его. Он покачал головой. Сколько это может продолжаться? Однажды он уже сбежал из Дворца, весь в ранах и страхе за свою жизнь, и Река вынесла его, живого и здорового, в это самое место.

Кое-что, однако, изменилось. На сей раз он получил меньше ран и был менее удивлен - ну или хотя бы удивлен не так и не тому. С тех пор он многое видел и понял. А Река? Вода тоже была не такой, даже сама форма Реки чуть изменилась. Возможно, корни дуба чуть больше обнажены, хотя трудно сказать с уверенностью. Как и в тот раз, он сбежал от своего брата. Но тогда гнев его был совершенно бессмысленным, сейчас же… Опять же над головой у него не кружили джареги, разве что пара певчих пташек.

- Все повторяется, - вслух завершил он, - но никогда не остается прежним.

И внимательнее изучил окружающий пейзаж. Река здесь разлилась широко, чуть изгибаясь в противоположную от него сторону; до того берега было с четверть мили. Довольно высокая трава являла собой единственную растительность в округе, за вычетом того самого дуба. Он окинул взглядом зеленые равнины. Однажды их заселят, возделают и будут выращивать перец. Поднялся, посмотрел на ту сторону Реки. Нет, ничего, лишь беспредельно одинаковая степная трава, такая же высокая, как здесь, и песчаный берег. Справа в значительном отдалении по равнине было разбросано еще несколько деревьев. Все вокруг источало ароматы роста, хотя и не столь мощные, как в лесу.

Итак. Что делать? Возможно…

Он услышал, как сзади что-то топнуло, кожей ощутив чужое движение. Возможно, причиной был страх, ведь он только-только сбежал, чудом оставшись в живых, однако рефлексы, о наличии у себя каковых Миклош и не подозревал, взяли верх. Он волчком откатился от дуба, громко крикнув, и Тропа к Истоку появилась раньше, чем он о ней задумался, и молнии срывались с его пальцев, шипя и рассекая воздух, касаясь внезапно возникшей перед ним тени, мрачной в лучах предвечернего солнца.

Он остановился так же внезапно, как напал.

- Бёльк!

- Да, хозяин, - отозвался конь. - Вижу, ты кое-чему научился в Стране эльфов.

- Прости, Бёльк. Я тебя сильно задел?

- Нет, хозяин. Этим ты меня не ранишь.

Он встал и подошел к жеребцу, удивляясь, почему у него в горле комок, а глаза на мокром месте.

- Бёльк, - прошептал он.

- Да, хозяин. Я ждал тебя.

- Ты что, знал, что я окажусь здесь?

- В свое время.

Миклош задумался.

- Ты был прав, - сказал он, - вот он я.

Бёльк наклонил массивную голову. Миклош вновь сел у дуба, опираясь спиной на ствол. Конь сделал несколько шагов, чтобы им было удобнее смотреть друг на друга.

- Ты изменился, - заметил Миклош. И добавил: - Разумеется.

- Да. Но не так уж сильно.