Так что я вернулся и пошел в горы. И там был дракон, мерзкий, кстати сказать. Я спел ему колыбельную, чтобы он уснул и не мешал мне. А потом я увидел большую дыру в земле, и над ней росла ива. Я пнул иву, она проснулась и ударила меня в ответ. Было очень больно, я заплакал. Дереву стало очень стыдно и оно тоже заплакало.

И дерево плакало так сильно, что дыра заполнилась водой. Я попробовал ее на вкус, совсем не соленая. Тогда я взял дракона (я тогда был очень сильный) и пропахал его башкой большую борозду от самой дыры, чтобы вода могла вытекать оттуда. Я пахал все дальше и дальше, пока не добрался до полей того крестьянина, у которого работал, но остановиться не смог и продолжал идти аж до дальних гор, и пропахал путь и сквозь них.

Дракон, конечно, очень сильно разозлился тогда и начал мне мешать. И я пошел к дому Богини Демонов и сказал: "Вот, возьми, это тебе". Она поблагодарила меня, и я пошел обратно домой. Крестьянин был рад, что я сослужил ему такую службу, теперь на его полях была вода, и дал мне столько зерна, сколько я мог унести, а еще подарил мне двух коров, чтобы к зерну у меня было молоко.

Вот так и появилась Река. Это истинная правда, любого спросите.

ТРИНАДЦАТЬ. БОГИНЯ

Миклош смотрел на стены своих покоев - ранее это были гостевые покои, одни из трех, имеющихся во Дворце. Попросторнее его старой комнаты, и краска на стенах, нейтрально-голубых тонов, поновее. Более того, здесь посреди пола никакое дерево не росло.

Место, на котором остановился его взгляд - сам собою, не целенаправленно - было отмечено более толстой прожилкой краски, идущей наискосок, а потом вверх. За прожилкой, несомненно, скрывалась трещина.

Бригитта была с ним до полудня, но потом поняла, как она выразилась, что не может справиться с его хандрой, пока хандрит сама, и несколько часов назад ушла повидать Бёлька. Миклош не возражал против ее ухода, поскольку не думал, что она каким-либо образом сможет развеять его меланхолию. Однако когда она ушла, стало хуже.

Его так расстроила последняя встреча с Ласло? Нет; конечно, неприятно вышло, но он понимал, почему слова Бёлька так вывели короля из себя, а Ласло понял, отчего Миклош так рассердился. Так что пока не было никаких признаков того, что их выстраданная и долгожданная дружба должна закончится. Нет, дело в норске.

Но почему гибель зверька так отозвалась на нем? Исключительно из симпатии к Вильмошу?

Тут его как плетью вытянуло: если ты так заботишься о Вильмоше, что ж тогда сидишь тут и жалеешь себя? Он встал и выбрался в коридор, который и привел его к комнате брата.

- Вили?

- Что, Мики?

- Я могу войти?

Молчание, потом:

- Да.

Он вошел, встал, переминаясь с ноги на ногу.

- Надо тебе тут хоть стул поставить.

Брат не ответил, и Миклош наконец сел прямо на пол, опираясь спиной о стену. Вспомнилось: когда-то давно он вот так же сидел в этой комнате и смотрел, как брат клеит модель Дворца или бумажный кораблик, который потом поплывет по Реке.

- Как ты, Вили?

Брат кивнул. Миклош подавил желание спросить, как там другие норски. Нет сомнений, Вили позаботился о них наилучшим образом, глупый вопрос.

Миклош попробовал вновь.

- Я могу что-нибудь сделать?

Тут великан поднял взгляд и моргнул. Посмотрел на свои ладони, снова на Миклоша.

- Да, - проговорил он наконец. - Скажи, кого мне винить за это? Это моя вина?

- А? Конечно же, нет. Кто мог знать, что там пол ослаб? Никто не виноват,

Вильмош кивнул, голова его вновь поникла. Миклош вдруг сообразил, что его брату нужен виновный. Он должен был на кого-то указать.