Неделя ушла на то, чтобы вывезти из города в поле мертвые тела и схоронить их.

Падение неприступной крепости, гибель целой армии вызвали в Турции состояние, близкое к отчаянию. Растерялись и советчики султана в Англии и Пруссии. Селиму ничего не оставалось, как искать мира с Россией. Но он снова воздержался от благоразумного шага. Ограничился тем, что отрубил голову великому визирю Гасану и повелел привести несколько кораблей из Эгейского моря к Константинополю. Корабли эти пришли со спущенными русскими флагами — инсценировкой со взятием в плен русских кораблей султан пытался успокоить народ. Война, хотя и стихла на зиму, продолжалась.

Радость и ликование были в Петербурге. Отовсюду в Измаил везли Суворову поздравительные письма. Суворов и сам прекрасно знал, какой небывалый подвиг совершили он и его войска, — другого подобного примера в истории войн еще не было. Великий полководец впоследствии говорил, что на такой штурм можно было отважиться лишь раз в жизни.

Суворов ждал, что Екатерина теперь пожалует ему чин фельдмаршала, который сделает его равным с ее вельможами, избавит от необходимости подчиняться посредственным начальникам, даст возможность самому принимать важные решения. Он верил в справедливость императрицы и при встрече с Потемкиным в Яссах, куда приехал после штурма, говорил с фельдмаршалом, как уже фельдмаршал. Потемкин оскорбился тоном разговора и обычными чудачествами своего подчиненного. Этого было достаточно, чтобы сразу забылись великие деяния полководца и чтобы Екатерина изменила отношение к нему. В награду Суворову была выбита памятная медаль и пожалован чин подполковника Преображенского полка. Хотя сама императрица была полковником в том знаменитом полку, все это было изощренным оскорблением.

Суворов, как никто, умел проникать в тайные мысли противника, на поле боя он всегда исходил в расчетах лишь из реального и точно выделял реальное из кажущегося, а тут ошибся. Ошибся потому, что ему казалось, что служба родине ценится превыше служения какому-либо лицу. В царское время это было не так. Суворов, возьми он десять Измаилов, одержи десять Рымников, никогда не сравнялся бы с Потемкиным. Екатерина и Потемкин, императрица и князь, были связаны между собой цепью дворцового переворота, они были сообщники.

Мы довольно подробно говорили о наградах того времени. В этом не было бы никакого смысла, если бы не касались при этом таких людей, как Суворов и Ушаков. Все царские ордена, все чины и титулы после Великой Октябрьской революции были упразднены, ибо давались они, за немногим исключением, за заслуги перед царями, перед помещиками и капиталистами, а не перед народом. Через семь лет после описываемых событий будет издан закон, по которому все члены царской фамилии мужского пола получали орден Андрея Первозванного сразу же по рождении; мало того, еще не умея самостоятельно сделать одного шага, царственный отпрыск, будучи андреевским кавалером, становился и кавалером ордена Александра Невского и Анны 1-й степени… Однако люди честные и прямодушные всегда отличали ордена Суворова от орденов Потемкина. Вспомни: Суворов получил Георгия 1-й степени за молниеносный разгром 100-тысячной армии противника, а Потемкин — за взятие Очакова в декабре, когда можно было взять его в апреле; престарелый полководец, знаменитый Румянцев язвительно называл потемкинскую канитель с Очаковом «осадой Трои», имея в виду десятилетнюю осаду столицы троянцев древними греками.

Наградной знак участникам штурма Измаила. На оборотной стороне надпись: «За отменную храбрость».

Когда Советская власть упразднила старые ордена, не были упразднены Георгиевские кресты — награда простых солдат и унтер-офицеров. Кресты эти — вначале серебряные, потом из простого металла — давались за истинную храбрость в бою; знаменитые наши военачальники Василий Иванович Чапаев, Георгий Константинович Жуков, Константин Константинович Рокоссовский, начинавшие военную службу еще в царское время, имели Георгиевские кресты за храбрость… Прошлое неразрывно связано с настоящим.