Нери засмеялся и коротко взглянул на Мики:

– И ведь сработало, да? – После этого он перевел взгляд на развешанные по стенам фотографии: – Что тебя сюда привело, Верджил? Эта девочка, которую Мики где-то спрятал? Не спрашивай меня об этом. Деталей я не знаю и знать не хочу. Он действовал самостоятельно. Ко мне это не имеет отношения, но думаю, что ты это и так знаешь.

Уоллис нахмурился.

– Меня просили прийти. Я пришел.

– Ты хочешь справедливости или чего-то в этом роде?

– Чего-то в этом роде.

– Ладно.

Опустив руку в карман, Нери достал оттуда нож, щелчком выбросил лезвие и положил нож на стол. Затем махнул пистолетом в сторону Мики.

– Я справедливый человек. И позволю тебе его взять. Буду с тобой откровенен – шестнадцать лет назад я сам едва так не поступил. Я что имею в виду? Ты устроил хорошую вечеринку и думал, что все будут довольны. А что случилось потом? Потом приходит твой глупый мальчишка, весь обкуренный, и истерически причитает: "Смотрите, смотрите, смотрите! Вот моя подружка, мертвая, ей перерезали горло от уха до уха!" И глядя, как он дергается, я чуть было не раскроил его пополам. Бесполезный кусок дерьма вполне это заслужил, сотворив такое. Не знаю, как ты, а я никогда не мучил жен-шин. Я их убивал, если в том была необходимость, но только не в гневе или под наркотой. Кроме того... – Нери в последний раз затянулся сигарой и бросил ее на пол, – это испортило прекрасный вечер. Нужно было убрать концы в воду, чтобы ты ничего не узнал. Хотя, по правде говоря, я не помню деталей. Должен признаться, что тоже был немного не в себе.

Он пристально посмотрел на Уоллиса, пытаясь разглядеть на его лице хоть какие-нибудь эмоции. Американец оставался совершенно бесстрастным, руки спокойно лежали на столе.

– Мы все тогда находились в отключке, – продолжал Нери. – Это было опасно. Но черт возьми, какая была вечеринка! Насколько помню, я трахнул тогда трех разных девушек. Аделе была самой лучшей из них – вот почему мы в конце концов поженились. Но три за одну ночь! Это что-то.

Усмехнувшись, он подался вперед:

– А как ты, Верджил? Скажи мне, как мужчина мужчине. Скольких ты трахнул, а?

Миранда поддерживает его голову. Ее язык, дрожа, увлажняет его щеку.

– Что ты видишь? – спрашивает она.

Коста всматривается в темноту, пытаясь побороть смятение мыслей, найти какой-то выход.

– Ты знаешь, что я вижу, – говорит он.

Миранда берет в руки его голову и заставляет взглянуть в свои сверкающие глаза.

– Нет, Ник. Это совсем другое. Когда ты смотрел в угол, что ты там видел?

Умело направляемый ею, он ясно видит прячущуюся в темноте фигуру, скорчившуюся от страха и стыда, считающую, что она в безопасности.

– О чем она думает? – спрашивает Миранда.

– Скажи мне.

Ее голос внезапно начинает дрожать.

– Она видит, она знает, но никогда не осмелится рассказать.

В его причудливом сне прячущаяся фигура рыдает, прикусив руку, чтобы подавить звук.

– Кто это, Ник? Кто?

– Не хочешь говорить? А я думаю, тебе есть чем похвастаться.

Уоллис со скучающим видом молча откинулся на спинку кресла.

– А может, ты не помнишь, а? Ведь прошло столько времени. И вот что меня удивляет. Когда началась вся эта дрянь? Когда мы узнали, что это тело твоей падчерицы. Падчерицы. Это же не твоя плоть и кровь, правда? У тебя ведь нет детей, так? Что, какие-то проблемы?

Уоллис кивнул в сторону Мики.